Полынь - трава горькая (СИ)

— Вот, как эта заехала, все и началось, — оттопырив мясистую губу буркнула в сторону Нины тетка в сарафане и пошла со двора, демонстративно вскинув голову.

— Ой, чья бы корова мычала, — тут же отреагировала та, что в джинсах и тоже ретировалась.

— Пойду я Степана позову, больше толку будет, — и женщина в нарядном халате последней прикрыла за собой калитку.

Во дворе остались Роман с отцом, Сергей, участковый и Нина.

— Ты, Нина иди в нашу комнату, ведь там можно нам вдвоем разместиться? — Сергей спрашивал отца Романа

— Конечно, уплочено, значит, комната за вами.

— Вот и хорошо, давай, Нина, показывай куда идти, я сумку занесу, а ты, Рома, веди гражданина начальника в дом.

— Ну почему я в комнату? Там помочь надо наверно.

— Успеешь еще помочь, тут всем забот хватит, сейчас иди, не надо тебе с нами.

Когда Сергей, проводив Нину присоединился к "следствию по поводу гражданки Нестеровой" отец Романа уже суетился на кухне, он счел самым уместным принять участкового там. По привычке оглянувшись воровато, хотя бояться гневного окрика жены было уже нечего, полез в буфет. Достал поллитровку водки, суетливо и подобострастно предложил.

— Может рюмочку? На помин души Раечки? Золотая была женщина, — губы его скривились, лицо страдальчески сморщилось.

— Какие рюмочки, дядя Дима? — лейтенант отбросил официальный тон, ясно было, что с хозяином он знаком не шапочно, видно часто из канав вытаскивал и домой препровождал. — Тут такое дело, ведь закопали уже! С одной стороны, опознали, с другой, — лейтенант безнадежно развел руками и без приглашения сел на табурет у стола.

— Закопали… что ж… все там будем, — Дмитрий Николаевич тоже присел с другой стороны стола на самом краешке табуретки, с благоговением наполнил до краев рюмку, взялся за неё. Руки у него тряслись, он старался не пролить водку — это сейчас было важней всего.

Роман с тоской взглянул на Сергея.

— И что теперь? Что положено процессуально? — спросил Сергей.

— От семейства зависит. Можно так оставить, в общем захоронении, можно эксгумацию, это законом предусмотрено. Но тогда повторное опознание надо проводить. За тем я и пришел, уточнить, коллеги из Приморского звонили, спрашивали, что родственники решили.

— Что ж решать, — Дмитрий Николаевич выпил, не закусывая налил вторую, — уж как есть, наверно. В общей, так в общей…

— Ну что ты говоришь, папа! — воскликнул Роман и хотел уйти, но Сергей удержал.

— Нет, Рома, ты постой, сядь тоже. А вам наверно хватит уже, не время сейчас горе заливать, — он забрал бутылку со стола и вернул на прежнее место — в буфет. Дмитрий Николаевич, вероятно привычный к такому обращению, и не протестовал. Он покорно сложил руки на коленях, пожевал губами, притих.

— Значит, она так и останется? — Роман смотрел на Сергея, как будто от того зависело решение. И Сергей принял это на себя.

— Наверно сейчас мы не готовы ответить, — он не оговорился, произнес "мы", тем самым подтверждая свою причастность, — можно отложить это хотя бы на день-два?

— Можно, я вам телефон оставлю, — участковый достал из кармана визитку, охотно протянул Сергею и поднялся, — позвоните, когда определитесь, либо заявление отказное составим, либо в Приморский поедем, машину закажу, если перевозить надумаете.

— Хорошо, спасибо, — принял визитку Сергей, — свяжемся с вами.

Участковый хотел идти, но в это время в кухню вошел еще один мужчина. Сергей удивился, что лицо знакомое, потом понял — он видел его на картине Романа: высокий, дородный, осанистый, взгляд тяжел, нос картошкой, усы седые щеткой торчат, стрижен коротко по-военному, ручищи здоровые.

— Это что же такое делается, Петр? — прямо с порога налетел он на лейтенанта. — В голове не укладывается! Порядочную женщину похватали и с бомжами вместе прикопали, без суда и следствия. Я ж сам Диму на опознание возил, все как надо провели, бумаги он подписал. Она это, точно.

— Я подробностей не знаю, Степан Емельянович, участок не мой, — оправдывался участковый. Ошиблись наверно.

— Ошиблись, — передразнил Степан, — а семейству каково? Всю эту котовасию по новой, да в такую жару. Ладно бы зимой, эх, Раиса, не вовремя все это, сейчас самый сезон, а она…

— Так это…человек часа своего не выбирает, — философски изрек отец Романа. При появлении Степана он оживился. — А может, по рюмочке?

— Невозможно все это! Пусть делают что хотят! — Роман ринулся вон из кухни, Сергей пошел за ним — в первую из комнат.