Полынья

Собирались и расходились тучи: то дождь прольется, то просыплется снег... Но постепенно это чувство прошло: ведь ни в тоске, ни в грусти вода не виновата. Просто люди все это приносят и только мешают ее воспринимать. А если присмотреться, то не так уж и темно. Отчетливо проступили облака, похожие на полузатопленные льдины, и рефракция поднялась со льдов, постепенно изменяя море. Увидели два огромных пузыря, просветивших угольками. Потом проплыло что-то темное, горящее со дна. .Можно подумать бог знает что, а это просто пароходы, их отражения. Если б сейчас искал Машу, то все равно что искать среди звезд... Он торопил Гриппу, хотя лодка неслась, как ветер, и уже на подходе к гавани, когда стал слышен вой сирены, внезапно что-то вырвалось из воды с сильным плеском. Какой-то зверь, чудовищный в рефракции, отсветил глазами в темноте, размером с зеркало... Гриппа выстрелил тотчас, с левой руки, не целясь, и не мог не промазать, так как зверя в момент выстрела опустило, и Гриппа мог до него добраться, лишь метя через волну, что было бесполезно. Пока рыбак освобождал фонарь, Суденко посмотрел своими глазами, и там, за темнотой верхнего слоя, где горел, как в воздухе, странный свет, увидел тонущие глаза, круглые, смотревшие прямо на него, остановленные в раскрытии,- и отвернулся.

- В кого попал? - спросил Гриппа, крутясь на месте.

- Промахнулся.

- Не скажи: пятно есть... Высунулся, черт, прямо по курсу!

Подъехали.

Суденко вдруг сказал, взявшись за трап:

- Знаешь, Гена: все это чепуха про дом. Ерунда на постном масле.

- Не приедешь?

- Нет.

И пошел, как сумасшедший правя к устью реки... Есть люди, которые скользят по лезвию риска с крепким рулем и обдуманной целью. И хоть маскируются под зверя или птиц, но гнезда вьют в других местах. А дань морю за них платят другие.

17

Одновременно подошла шлюпка "Агата", переполненная людьми. Взяли для форса спасательную, почти размером с "Кристалл". Суденко увидел Подлипного, сидевшего в командирском кресле, под колпаком из термостойкого стекла. Ни Маслова, ни доктора с ними не было. Заглянул в пост, где прибывшие мешались со старожилами: Ветер, Аннушка, Гриша с баяном... Где они? Выскочил на палубу и замер, увидев спусковой колокол на широкой платформе, мерцавший кнопками, как лифт. Рядом стояли синие баллоны - гелиокислородная смесь... Андрюха радостно потряс его за плечи обеими руками: рейс в Полынью разрешен! Ожидавший с утра этой минуты, Суденко испытал такое облегчение, что подкосились ноги.

Доплелся до салона, где Маслов играл в шашки с Иваном Иванычем. Сидели в пальто, отделившись от остальных, но не сказать, чтоб убереглись от праздника. Было непривычно здесь после моря, в ярком свете. Но свет Суденко как-то отрезвил, привел в чувство. Маслов, подловив доктора на комбинации (взял сразу четыре шашки), воспользовался приходом Суденко, чтоб смягчить удар.

- Слушай, как ты себя ведешь? - набросился он. - Почему ты обидел доктора? Так, паренек, не годится...

Суденко не сразу вспомнил, что поссорился с доктором в прошлый раз.

- Иван Иваныч, я вас обидел? Допустил выражения?

- Еще бы-выражения! - запротестовал Маслов за подсказку. И подсказал сам: - Допустил грубость в выражениях... Так, Иван Иваныч?

- Ничего не буду говорить, - закапризничал доктор.

- Вот видишь! Доктор не хочет говорить.

- Потому что ты доктору бесполезен... - Маслов, расслабившись, доводил партию до победного конца. - У тебя даже геморроя нет.

- Разве надо, чтоб был?

- На ледоколах повально геморройные!.. Глубоко огорчен, Иван Иваныч, весь в слезах... Нет, паренек, так дело не пойдет: гнать будем, просеивать! Гарью заставим дышать, а не чистым атомным азончиком... - Он вынул из кармана пальто бутыль "Старки", похожую на флакон, и налил в колпачок для завинчивания: - Пользуйся, пока живой.

- Можно, Иван Иваныч?

- В особых случаях, мой синеглазый друг...

Выражение "мой синеглазый друг" значило, что доктор его окончательно простил. Сейчас он глядел на Суденко, как на где-то пропадавшего блудного сына. Кто-кто, а доктор его любил. И на медосмотрах, когда набирали команду на спасения, обычно приводил с собой разных женщин, будто бы из медицинской комиссии, демонстрируя им Суденко как какой-то экземпляр. Из-за этого доходило дело до ссор. Но сейчас Суденко было просто непонятно, отчего он цеплялся перед рейсом к Ивану Иванычу. Это было какое-то недоразумение, больше ничего.

- Отпускаю на вопросы пять минут.

- Куда ты спешишь?

- Мы с доктором спешим на аэродром. Вернуть билеты.

- У меня вопросов нет.

- Ладно, помолчи... - Маслов, отбросив притворство, сразу отрезвел.Начнем с главного, с времени. Оно, как ты знаешь, в обрез. Появился колокол - значит, никаких отсидок. Предстоит одно погружение и одно всплытие. Работа на полное насыщение гелиокислородом.

- Сколько это, Иван Иваныч?

- Полное насыщение - двенадцать часов. Помножь на семь-восемь... Примерно получается около четырех суток на рекомпрессию.

Получалось так, что поселка для них больше не будет.

Никто до самого Мурманска не выйдет из барокамеры.