Полынный мед (главы из романа)

- А-а, это ты милый, - улыбнулась она. - Уже проснулся, соня?

- Кхе-кхе, - неуверенно откашлялся Копейкин. - А вы, собственно, кто будете?

- Ах ты негодник! - шаловливо всплеснула руками девица. - Неужто все позабыл?

- Что, собственно, я должен был забыть? - обалдело пробормотал Костя.

- Ну как же! Вчерашний вечер, шампанское, цветы, постель. Все было просто великолепно.

- Шампанское? Цветы? - опять пробормотал Копейкин, лихорадочно вспоминая, откуда у него могли взяться средства на подобные подвиги.

Нет, он положительно ничего не помнил: ни девицы, ни цветов, ни постели - и это его раздражало и беспокоило. Да и провалов памяти раньше у него не случалось. Даже когда напивался до нечеловекоподобия и добирался домой на карачках с изодранной асфальтом физиономией и с отдавленными чьими-то каблуками ладонями. Нет, даже тогда он мог припомнить весь свой героический путь, все столбы, которые свела судьба с его лбом, всех собак, норовивших тяпнуть его за зад и всех нервных дамочек отчаянно пищавших при встрече с неведомым чудищем, выползавшим из темноты. Но этой вот наглой девицы, развалившейся в его ванной и, мало того, потреблявшей его мочалку, Копейкин, как ни тужился, припомнить не мог. Так он без обиняков и заявил незнакомке:

- Сударыня, я вас вижу в первый раз! Что вы изволите делать в моем санузле?

- Ты что, Костенька? - испугалась красавица. - Ты ж меня вчера сам пригласил. Еще двадцать долларов дал за полную ночь...

Но Копейкин ее не слушал. Теперь он был уверен на все сто, что ему нагло и бессовестно лгут. У Кости долларов отродясь не водилось. И не потому, что он презирал иноземные дензнаки, просто жил новеллист на рубли, да и тех постоянно не хватало. Какие, ж тут к бесовой маме, доллары?

- Вот что, - сказал он сквозь зубы, нависая над девицей. - Нечего мне лапшу резать. Видали мы таких. Вали отседова!

- А мне и здесь хорошо, - лучезарно улыбнулась девица-красавица.

- Ах, так! - взвился Копейкин. - Маяковского читала? Нет? Так я тебе сейчас объясню, что такое хорошо, а что такое плохо!

С этими словами он резко сунул руку в воду, намереваясь выдернуть сливную пробку. Но как ни странно, рука так и не смогла достичь дна ванны, остановленная чем-то плотным и шероховатым. Но самое главное - ЖИВЫМ!

"Это не может быть ногами", - испуганно подумал Копейкин, чувствуя, как неведомая сила выталкивает руку из воды.

Все остальное ему запомнилось, как в бредовом сне.

Над ванной вздыбился, блестя чешуей, здоровенный рыбий хвост. Костя отпрянул, дико заорал, и рванулся вон. Захлопнув за собой дверь, он накинул крючок и привалился спиной к тощей филенке. За дверью послышался вой, зашумела по трубам вода, что-то тяжело хлюпнуло по кафелю, вздрогнула дверная рама и стена покрылась кружевами трещин.

Копейкин понял, что ему не устоять, и рванулся к телефону.

- Милиция! - закричал он в трубку. - Спасите! Здесь такое... такое.

- Свободных ступ нет, - прозвучало в ответ.

- Чего? - не понял Копейкин.

- Ступ, говорю, нет, глухомань!

- Каких еще ступ?

- Тех самых, касатик. Метелок, вон, полно навалено, а со ступами дефицит.

- У-у-у! - взвыл Костя и, бросив трубку, рванулся в прихожую...

Заслоняя входную дверь, в коридоре топталось чудище, с головы до пят покрытое болотной тиной, мерзко пахнущей и фосфоресцирующей.

- Ирод! - страшно закричало чудище. - Дочурку мою, кровинушку, соблазнил, а теперь отказываешься?! Ну я тебя... Я сейчас... Ты даже представить не можешь, что я сделаю... Укушу, например!

Дико взвизгнув, Копейкин опять ломанулся в комнату. В телефонной трубке, раскачивающейся на проводе, все еще сетовали на отсутствие ступ, особливо шестисотой модели, но сейчас Костя не обратил на это никакого внимания. Он затравлено огляделся по сторонам и понял, что придется прыгать. Из окна. С третьего этажа. Но страх он не испытал. Страх таился в прихожей, страх бушевал в ванной, страх печалился, что средств на новые ступы совершенно не выделяется, сколько не обращайся в вышестоящие инстанции.

Костя, как спринтер, рванулся с места, решив, что прыгать будет "рыбкой", а в воздухе как-нибудь удастся сгруппироваться. Но и прыгнуть ему не дали. В левую раму, круша стекло, просунулась невероятных размеров драконья голова с прилипшей к нижней губе беломориной.

- Ты чё, кореш, - сказала голова, - прыжки без трамплина затеял?

Костя резко затормозил, едва не влетев в перекошенную ухмылочкой пасть.

Тут громыхнула стеклом правая рама и появилась еще одна образина при бабочке и пенсне.

- Фи. Что за жаргон! - сказала она. - Надо-с говорит не "кореш", а господин-с.

- Это кто господин? Это этот голозадый господин? - вопросила первая голова.

- Ну... так-с они нынче себя называют-с, - задумчиво пожевав губами, ответила вторая.

Лопнула и средняя рама, а затем в окно просунулось совсем уж невероятная рожа в офицерской фуражке сдвинутой на макушку.

- Разговорчики в строю! - рявкнула морда. - Вам слова не давали. Слушай приказ! Упали... отжались.

Правая и левая голова тут же исчезли, а средняя обратилась к Копейкину:

- Эй, ты, салабон, какого полку будешь?