Полынов уходит из прошлого

Моросил мелкий осенний дождь. По оконному стеклу сползали узорчатые ручейки. За их туманностью проносились дачные поселки Подмосковья, опустевшие поля, расцвеченные желтизной...

На сердце у Александра Ивановича было радостно и тревожно. В последние дни его не покидали сомнения. Кому нужен 65-летний старик, который даже не имеет права называться врачом? Что он будет делать? На какие средства жить? И беспокоило его все это не столько из-за себя, сколько из-за Павла. Что его ждет в новой, незнакомой жизни?

Репродуктор, к которому Павел и Александр Иванович успели уже привыкнуть, торжественно объявил:

— Поезд прибывает в столицу нашей Родины — Москву.

Взглянув на Павла и тяжело вздохнув, Александр Иванович молча стал собираться.

А вслед за этим послышались веселые звуки марша. Павел прильнул к стеклу, лицо его сияло, он был счастлив — и ничуть не скрывал своего восторга.

Дальше все происходило, как во сне. Когда Полынов вслед за Михаилом и Павлом медленно начал спускаться по ступенькам вагона, десятки дружеских рук потянулись ему навстречу. Какая-то девочка с красным галстуком, протиснувшись вперед, преподнесла букет мокрых роз. Полыновых сжимали в объятиях, целовали, окружили приветливые и радостные лица — все это так взволновало Александра Ивановича, что он не мог сдержать слез.

На Александра Ивановича и его сына с первых дней прибытия в Москву обрушилось такое количество впечатлений, открытий, незабываемых встреч, знакомств, каждый день они узнавали так много нового, что время летело стремительно быстро, незаметно. Десятки людей, до этого совершенно незнакомых Александру Ивановичу, как самые близкие и родные приняли участие в его судьбе. Куда-то ходили, о чем-то хлопотали. Советское правительство выдало Полынову крупное единовременное пособие и назначило пенсию.

Трудно рассказать о тех чувствах, которые испытал Полынов. Он был буквально потрясен всем этим. Да, тысячу раз был прав Щербаков, когда уверял еще там, в ущелье, что на большой земле произошли разительные перемены.

Старый Полынов последний раз был в Москве незадолго до начала империалистической войны. Сколько лет прошло с тех пор? Свыше сорока. В памяти Александра Ивановича сохранились узкие, извилистые московские улицы, роскошные купеческие особняки в центре, калеки и нищие на церковных папертях, голодные, оборванные дети на грязных, захламленных, лишенных солнца окраинах.

Теперь он жадно всматривался и не узнавал Москву. И его поразили не столько внешние перемены, не столько прекрасные новые здания и широкие неведомые магистрали, потоки легковых машин, троллейбусов, автобусов, не столько весь необычайно красочный облик столицы, сколько люди, москвичи, жизнерадостные, приветливые, отзывчивые.

Временами ему казалось, что он попал в совершенно другую страну, ничего общего не имевшую с прежней Россией. Александр Иванович многого еще не знал, еще мало успел увидеть, но то, с чем он повседневно встречался, почти начисто перечеркнуло его прежние представления о Родине. С удивлением, например, Полынов узнал, что эпидемии холеры, чумы, оспы, которые когда-то ежегодно уносили миллионы жизней, канули в вечность и что выросло уже поколение врачей, которое знакомо с этими болезнями только по учебникам. Когда-то он с горечью должен был сознавать, что его мечта о человеческом долголетии являлась утопией. Медицина была бескрылой и бессильной в условиях нищеты, голода, антисанитарии, рабского изнурительного труда.

Просматривая свои записи, которые он сделал еще в 1910 году и которые чудом уцелели во время катастрофы в ущелье, Полынов нашел среди них и такие:

В России пятьдесят процентов детей умирало, не достигнув пятилетнего возраста; больше половины взрослых умирало в возрасте до тридцати лет. Средняя продолжительность жизни равнялась тридцати двум годам. Теперь же в Советской России (Полынов еще не привык к слову СССР) она увеличилась больше, чем вдвое. Борьба за человеческое долголетие стало делом общегосударственным.

Все это бесконечно радовало старого врача. Но бывали минуты, когда Александр Иванович, оторвавшись от работы, крепко задумывался. Будучи в ущелье, он мечтал быть полезным людям. Но теперь, возвратившись к ним, Александр Иванович, трезво оценивая свое положение, понимал, как он бесконечно отстал от времени, как малы его познания в медицине, ушедшей далеко вперед.

Правда, правительство оценило его прежние заслуги. Значит, он что-то сделал, значит, его мысли, которым он отдал жизнь, имеют какое-то значение? Но это в прошлом. А теперь... Время ушло так далеко вперед, сумеет ли он его догнать?