Полыновский улей

Снова зашипел газ, забулькала кипящая вода. Стол опустел. Пришлось мыть тарелки. Картошку сложили в кастрюлю и поставили над паром. Алеша вздремнул на диване, отведенном под витрину для подарков. Мама и Вика помогали вытирать посуду.

— Ведь придут! А? — повторяла Аня. — Не может быть!..

— Конечно, придут! — утешала ее мама. — Задержались... Когда один, — быстро! А тут сколько их! Пока все оденутся... Пока идут.

* * *

Об Ане вспомнили в двенадцатом часу, когда стали собираться домой. Для Шестеровой тоже были припасены подарки. Они лежали у одних в кармане, у других — под шапкой и невольно бросились в глаза, когда ребята начали одеваться.

Настроение резко упало.

— Когда же она ушла? — негромко спросил кто-то, стыдливо пряча подарок за спину. — Хоть бы напомнила...

— Пошли сейчас к ней!

Никто не успел поддержать или отклонить предложение, — часы пробили полночь. Их трезвон, казавшийся раньше торжественным, величаво праздничным, сейчас раздражал своей тягучей неторопливостью.

— Поздно... — произнес Олег Коротков. — Ночь... А у нее мать больна... Завтра если... Извинимся, поздравим и... подарки тоже...

— А ты сам поспи ночь оплеванный!

— Не я виноват! — нервно ответил Олег. — Все хороши!

— Не будем спорить! — решительно сказал Вольт. — Зачем искать виноватых? Есть выход!

Он, как всегда, говорил спокойно и рассудительно. Услышав его голос, все почувствовали некоторое облегчение и даже не задумались, правильно ли они поступают, когда, по совету Вольта, стали складывать в чемодан приготовленные для Ани подарки.

Вольт сходил в столовую, принес несколько пирожных, апельсинов, кулек конфет.

— У нее три брата — пусть полакомятся! — объяснил он. — А теперь остается одно — доставить посылку по адресу. Я предлагаю поручить это дело Олегу. Он живет рядом с Аней. А мы проводим его до половины дороги. Кстати, и вьюга утихла. Закончим наш праздник коротким пикником. Как, Олег?

— Приказ директора — закон! Не будет ли еще каких указаний? — Олег изогнулся вопросительным знаком.

Шутку приняли холодно, без смеха. Даже Вольт недовольно поморщился.

Олег выпрямился, покраснел и, чтобы скрыть это, нагнулся, подхватил чемодан.

— Идемте, что ли!..

На улице было тихо. Снега намело видимо-невидимо. Казалось, что дома осели, опустились в землю на целый метр. На углу ветер набросал высоченный сугроб — до окон первого этажа. Звуки тонули в пушистых снежных завалах.

— Как пойдем? — спросил Олег.

— Через карьер, — ответил Вольт. — Там ближе...

Олег свернул налево — к карьеру, откуда вывозили песок для городских строек. По карьеру вилась дорожка — самая короткая между двумя концами города, раскинувшегося широкой подковой. Дорожку занесло вьюгой, но ребята столько раз ходили по ней, что не боялись сбиться с пути. Они растянулись длинной цепочкой и зашагали по глубокому снегу, стараясь ступать в следы, оставленные Олегом.

Вольт надеялся, что на улице ребята снова развеселятся. Он попробовал затеять игру: сгреб мягкий сыпучий снег, швырнул его через голову на идущих сзади и приподнял воротник, ожидая, что в его спину ударит ответный снежок. Но никто не ответил на заигрывание. Только снег хрустел под ногами.

«Промазал... Не заметили!» — подумал Вольт и опять запустил снежком.

— Хватит! — угрюмо сказал кто-то.

Вольту стало холодно от этого недружелюбного тона. Так с ним никогда не разговаривали. Он прислушался. Ему показалось, что сзади шепчутся. И он испугался: вдруг кто-нибудь видел, как он выбросил Анину записку! Ему представилось, как эта новость пробегает по цепочке одноклассников. Он не выдержал и обернулся... Нет, никто не шептался. Ребята шли молча, глядя под ноги, подавленные неприятным происшествием.

Вольту полегчало.

— Что приуныли! — крикнул он. — Не такая уж она чувствительная натура!

Ему не ответили.

* * *

Чтобы не расплакаться дома, Аня, несмотря на уговоры огорченной матери и братьев, вышла на улицу. Сначала она бродила по сугробам вдоль темных домов, останавливалась вдали от фонарей и, закусив губы, вытирала катившиеся градом слезы. Потом, увидев какого-то запоздалого прохожего и не желая встречаться с ним, она свернула в проулок и присела на бревно, лежавшее у дороги.

Она никого, кроме себя, не винила. Отец и мать с детства учили ее искать причину любого несчастья в себе. «Что же я такое сделала? Почему они не пришли? Чем я их обидела? — думала Аня и, наконец, нашла ответ на эти вопросы. — Ну, конечно! Ушла тайком, как дурочка! Спасибо даже не сказала, не попрощалась с родителями Вольта! Ребята подумали, что я не хочу приглашать их к себе!»