Польза для души (Good for the Soul)

— Ты поймешь, — сказала Маргарет, вздохнув. Я видела, что она еще улыбается — незримо, в глубине себя.

Я вышла из комнаты Маргарет, напомнив ей еще раз о неподчинении правилам, хотя и знала, что старой даме начхать на такой пустяк, как открытое окно.

Я спала с зятем.

Лучший секс в моей жизни!

Позже тем днем, около двух, я стояла в подсобке, стирая белье жильцов. У нас было четыре машинки, которые всегда работали. Только поступив в Рэвенкрофт, я удивилась, как много одежды старики сдают за неделю. Теперь — удивление кончилось. И часа не проходило, чтобы кто-нибудь из них не попросил о замене: если не испачканные панталоны — пятна от супа, если не пролитый чай — грязный носовой платок. Отвращение, которое я испытывала первую пару дней, уступило принятию, потом жалости.

Они ничего не могли с этим поделать, и я знала, что однажды окажусь на их месте. Начну ходить под себя или пролью бульон на лучшее платье. Стану такой же: с нечистой совестью, полагаясь на чью-то помощь, в надежде, что этот человек окажется столь же терпеливым, как я когда-то.

Я вытащила выстиранное и начала наполнять машину бельем из ободранной корзины на полу.

— Так и знал, что найду тебя здесь.

Вздрогнув, я обернулась. На пороге подсобки стоял Джеффри Лонг. Он позволил двери на гидравлических петлях с шипением затвориться, очень медленно, не сводя с меня глаз.

Джеффри Лонг — бывший регбист, профессиональная плотность не оставила его и в возрасте. Хотя отсутствие внешних признаков старения раздражало: я оказалась в ловушке, разве что он вздумает отступить. В ловушке, по его милости! Дверь слишком толстая, так что никто не услышит моих криков.

Видимо, он почувствовал мое беспокойство, потому что следующими его словами были:

— Ты в порядке?

«Ври, — подумала я. — Скажи: да, все просто шикарно».

Я с трудом кивнула, забыв о неоконченной стирке.

— Хотел перекинуться с тобой словечком, — сказал Джеффри, подступая ко мне, но вновь заметил мою тревогу и остановился. — Ты уверена, что все в норме?

— Что такое? — спросила я. — То есть о чем ты хочешь поговорить? — Судя по тому, как шли дела, я приготовилась к сюрпризу, но что еще я могла сказать? Убирайся? Ты пугаешь меня? Я не хочу слышать о твоем грязном маленьком секрете?

— Ты выглядишь милой, — ответил он. Три безвредных слова вонзились в меня иголками. — Не то, что Таллингаст. Я чувствую, тебе можно рассказать обо всем.

— Не нужно, пожалуйста, — сказала я, ненавидя звук своего голоса.

Джеффри проигнорировал мою мольбу.

— Однажды я откусил мужику ухо во время схватки за мяч, — поделился он. — То есть этот тип сам был виноват. Я узнал, что он извращенец. Знаешь, кто такой извращенец, Кэрисс?

Я кивнула, глядя за спину Джеффри, на дверь, которая с тем же успехом могла быть и в миллионе миль отсюда.

— Я знаю, кто такой извращенец, — ответила я, и голос вновь меня выдал.

— Так что пойми, — сказал Джеффри. — Он это заслужил. По правде говоря, повезло поганцу, что я ему только ухо откусил. Знаешь, мать мальчика навестила меня после этого. Ты и представить не можешь, насколько она была благодарна. — Он облизал губы, усы в пятнах табака зашевелились. Меня чуть не стошнило.

— Зачем вы рассказываете об этом? — спросила я. — Неужели не видите, что я очень занята? Почему именно мне? Не друзьям наверху? — Я кивком указала на дверь.

Джеффри засмеялся, будто залаял.

— А какое в этом удовольствие? — ответил он. — У каждого из нас есть секреты. Если я поделюсь своим, в следующий раз мне начнут плакаться в жилетку. А это — последнее, чего я хочу. Эмоциональная хрень — не по мне. Ничто так не опускает стояк, как чужое нытье.

Я посмотрела на грязное белье в корзине и решила, что оно может подождать. Нужно выйти из комнаты, прямо сейчас.

— После вашей истории я вспомнила, — сказала я, хотя это была ложь, — что мне надо переговорить с Таллингаст по одному делу.

Я обошла громадного старика, ожидая, что он попытается меня задержать. Если это случится, я закричу. Буду кричать, пока не сорву голос: кто-нибудь спустится узнать, в чем дело, и он не успеет мне навредить.

Но Джеффри, слава богу, не встал у меня на пути. Хотя, когда я проходила мимо, повернул ко мне голову, будто желая поцеловать. Я не остановилась, даже у самой двери. Открыла ее, ничего не видя перед собой, и, оказавшись в коридоре, пошла так быстро, как только могла, в кабинет Таллингаст.

За спиной звучало эхо гулкого смеха человека, чью ношу я облегчила наполовину.

— Что это значит? — спросила Таллингаст, едва я влетела к ней. Она, как всегда, сидела, будто аршин проглотив, за своим столом. Глядя на ее позу, я часто думала о викторианских матронах, истеричных учительницах и умерщвляющих плоть монашках. Марта Таллингаст не имела с ними ничего общего.

Она была хуже.

— Мне нужно кое-что вам сказать, — начала я.