Полжизни

— Не узнали меня? раздался голосъ графини.

Я подбѣжалъ къ ней и не могъ удержаться — поцѣловалъ руку. Она откинула вуаль и съ свѣтлымъ, нѣсколько напряженнымъ лицомъ оглядѣла мою квартиру.

— Да у васъ очень мило, и прохладно даже…

Послѣ того, она сѣла въ большое кресло и, обмахиваясь соломеннымъ вѣеромъ, продолжала:

— Извините меня, другъ мой, за вчерашній день…

Я съ утра была нервная, вашъ пріѣздъ меня какъ-то сбилъ съ толку, потомъ это письмо графа… Сегодня я совсѣмъ не такая. И знаете, что я вамъ предлагаю?

— Что, графиня? весело спросилъ я.

— Поѣдемте-ка мы сейчасъ, въ маленькой телѣжкѣ, въ Фіезоле? Вѣдь вычитали, я думаю, у Бедекера?.. это — милое очень мѣсто… по дорогѣ позавтракаемъ въ какой-нибудь тратторіи, — согласны?

— Съ великимъ удовольствіемъ! вскричалъ я. Чего же лучше… великолѣпное утро и такая поѣздка…

— Какъ я рада, перебила меня графиня! что вы сегодня добрый и веселый. Вы видите, какъ здѣсь живется!.. не то, что подъ нашимъ кисленькимъ небомъ.

— Вы совсѣмъ молоденькая, шутливо замѣтилъ я, оглядывая ее.

— Пожалуйста, объ моихъ годахъ не распространяйтесь, пригрозила она пальцемъ, нахмуривая брови, и какъ-то особенно разсмѣялась. Сбирайтесь же, Николай Иванычъ! ужь и теперь довольно жарко… Дойдемъ пѣшкомъ до Cascine, тамъ насъ ждетъ телѣжка. Мы будемъ править… поперемѣнно.

— Мои сборы короткіе, откликнулся я, берясь за шляпу.

Мы вышли и направились къ парку. Подъ тѣнью акацій стояла маленькая таратайка; крошечная сѣрая лошадка, не крупнѣе хорошаго водолаза, была впряжена въ нее и красиво закручивала голову, украшенную лисьими хвостами и цвѣтными покромками. Ее держалъ въ поводу груммъ графини.

— У меня есть цѣлая пара пони, говорила она, переходя со мною чрезъ площадь; я ихъ очень дешево купила… Вечеромъ ѣзжу въ паркъ.

— И сами правите? освѣдомился я.

— Да, сама… а это мнѣ нанялъ мой Луиджи… Вывидите: простая таратайка, на такихъ здѣсь ѣздятъ крестьяне, только съ верхомъ… У васъ зонтика нѣтъ, я боюсь, какъ бывамъ не схватить солнечнаго удара.

Мы усѣлись въ телѣжку, подъ низкій верхъ. Я взялъ возжи и только-что дотронулся до лошадки, какъ она подхватила чуть не вскачь.

— Куда, куда править? спрашивалъ я у графини; а она хохотала и показывала мнѣ рукой направленіе.

Лошадка побѣжала дробной рысью, точно какой мышенокъ; погремушки дребезжали у ней подъ ушами и лисьи хвосты развѣвались по воздуху вмѣстѣ съ красными покромками.

— Рысакъ! крикнула графиня, откидываясь въ глубь таратайки.

Я правилъ по ея указаніямъ, и очень скоро мы очутились на узкой пыльной дорогѣ, обставленной сплошь невысокими каменными заборами и изгородями, изъ-за которыхъ виднѣлись оливковый и тутовыя деревья, кукуруза и жерди винограда; а кое-гдѣ торчалъ и нашъ подсолнечникъ, Въѣхали мы въ улицу съ двухъ-этажными грязноватыми домиками, лавчонками, кабачками: не то деревня, не то городъ.

Графиня выглянула изъ-подъ верха таратайки.

— Николай Иванычъ, окликнула она меня, видите вы вонъ тотъ балкончикъ и подъ нимъ вывѣска?

— Вижу, графиня, отозвался я.

— Это тратторія и отельчикъ. Видъ оттуда долженъ быть прелестный на всю Флоренцію… Вамъ ѣсть хочется?

— Не очень.

— А мнѣ такъ ужасно хочется; правьте вонъ туда, въ уличку.

Я повиновался, искоса посматривая на нее; мнѣ показалось, что ею опять овладѣвала тревожность, сродни той, какую я замѣтилъ вчера.

Таратайка наша подкатила къ сводчатымъ воротамъ бураго, мшистаго дома. Къ намъ вышелъ молодой паренекъ въ прекурьезной соломенной шляпѣ и босой. Онъ взялъ лошадь подъ уздцы. Я соскочилъ и высадилъ графиню. Она очень увѣренно вошла подъ ворота и взяла вправо по узенькой и темной каменной лѣсенкѣ. На площадкѣ перваго этажа, гдѣ я распозналъ что-то похожее на гостинницу, она окликнула; нѣтъ ли кого, и сказала красивой служанкѣ, въ туфляхъ на каблукахъ безъ пятокъ, что мы желаемъ имѣть комнату на самой вышкѣ, съ видомъ на Флоренцію.

Добрались мы и до вышки. Комнатка оказалась свѣтленькой и съ чудеснѣйшимъ видомъ. Графиня заказала завтракъ. Намъ его очень скоро подали, и оба мы ѣли точно какіе бѣглецы, голодавшіе больше сутокъ. Мнѣ было весело, графиня подливала вина изъ большой фіаски и сама пила, повторяя, что она давно не чувствовала себя такъ легко и пріятно.

VIII.

Служанка, въ туфляхъ безъ задковъ, подала намъ дессертъ и спросила, удаляясь:

— Niente altro signora?

— Niente, отвѣтила графиня, встала изъ-за стола и подсѣла ко мнѣ.

— Вамъ хорошо? выговорила она, заглядывая мнѣ въ лицо. Глаза ея блеснули такъ, какъ они когда-то блистали… Я и позабылъ ужь — когда.

— Очень, промолвилъ я, боясь взглянуть на нее и ощущая смущеніе, давно оставившее меня въ бесѣдахъ съ нею.

— Вы, бѣдный, продолжала она, кладя мнѣ руку на плечо, были цѣлый годъ въ одиночествѣ, и теперь огорчены этимъ негоднымъ мальчишкой… Я бы такъ хотѣла успокоить васъ, приголубить…

Руки ея обвились-было вокругъ моей шеи, но тутъ же опустились, лицо поблѣднѣло, голова осунулась, какой-то болѣзненный звукъ вырвался у ней изъ груди…

Черезъ секунду она лежала въ нервномъ припадкѣ.