Ползут, чтоб вновь родиться в Вифлееме

Когда-то этот зловещий край населяли мормоны, потом они ушли, но к тому времени здесь уже успели прорасти первые апельсиновые деревья, и следующие сто лет в долину стекались те, кто рассудил, что заветные плоды принесут им процветание, а сухой воздух можно и потерпеть. Они привезли с собой со Среднего Запада строительные технологии, кулинарные рецепты и молитвы, которые попытались привить на новое место. Привой прижился, но причудливым образом. В этом уголке Калифорнии можно за всю жизнь ни разу не попробовать артишок, ни разу не встретить ни католика, ни иудея. Здесь проще набрать специальный номер, чтобы прослушать молитву, чем купить книгу. Здесь когда-то верили в буквальное толкование Книги Бытия, а теперь – в буквальное толкование сюжета «Двойной страховки», и никто не заметил, как произошла подмена. Это край начесов на головах, брюк капри и девушек, чьи жизненные перспективы сводятся к белому платью в пол, рождению дочери по имени Кимберли, Шерри или Дебби и стремительному разводу в Тихуане, за которым следует возвращение в парикмахерский колледж. «По молодости ума-то не было», – говорят они без сожаления и с надеждой смотрят в будущее. А будущее в золотом краю всегда безоблачно, потому что прошлого здесь никто не помнит.

Здесь дуют горячие ветра, старые порядки уже не в ходу, число разводов вдвое превышает средние показатели по стране, а каждый тридцать восьмой живет в трейлере. Это место – конечный пункт для всех приезжих, всех, кому надоел холод, прошлое и старые порядки. Здесь ищут новой жизни, и поиски эти ведутся в привычных местах: в кино и на страницах газет. Дело Люсиль Мэри Максвелл Миллер – таблоидный памятник этой новой жизни.

Сначала представьте себе Баньян-стрит, потому что именно здесь всё и случилось. Добраться до Баньян-стрит можно, если ехать из Сан-Бернардино на запад по бульвару Футхилл – шоссе 66 – мимо сортировочной станции железной дороги Санта-Фе и мотеля «Форти уинкс». Мимо еще одного мотеля – девятнадцати оштукатуренных типи («Ночую в вигваме и очень рад – нет применения лучше для ваших деньжат!»). Мимо гоночной трассы Фонтана и церкви Назарянина, мимо ресторана «Питстоп-э-гоу-гоу», сталелитейного завода корпорации «Кайзер стил», через городок Ранчо-Кукамонга до ресторана-бара и кофейни «Капу-каи» на пересечении шоссе 66 и Карнелиан-авеню. Если подняться по авеню от «Капу-каи» (что означает «запретное море»), вы увидите бьющиеся на ветру флаги, которые обозначают границу района.

«Полуакровые ранчо! Кафе! Травертиновые полы в прихожей! Первый взнос $95». Следы замысла, вышедшего из-под контроля, обломки Новой Калифорнии. Дальше по Карнелиан-авеню вывески редеют; на смену однотипным цветным домикам приходят выцветшие бунгало, то тут, то там мелькают худощавые заросли винограда, кое-где показываются курицы. Затем дорога резко идет вверх по крутому холму, вот уже и бунгало всё меньше, и здесь, пустынная и разбитая, под сенью эвкалиптов и лимонных рощ, лежит Баньян-стрит.

Как и от многого в этих краях, от Баньян-стрит веет чем-то чудным и неестественным. Лимонные деревья, посаженные у подножия подпорной стенки высотой в три-четыре фута, что поддерживает дорогу со стороны крутого откоса, открывают взгляду лишь густую, чрезмерно пышную, жутковато глянцевую листву будто из ночного кошмара. Опавшая эвкалиптовая кора покрыта толстым слоем пыли, подходящее прибежище для змей. Камни не похожи на обычный булыжник: кажется, что это последствия какого-то замолчанного тектонического события. Валяются жестяные садовые грелки и бачок унитаза. По одну сторону улицы раскинулась плоская долина, по другую – прямо над лимонными рощами – грозно нависает с высоты в девять, десять, одиннадцать тысяч футов горная гряда Сан-Бернардино. В полночь на Баньян-стрит не видно ни зги, а тишину нарушает лишь ветер в эвкалиптах и приглушенный собачий лай. Где-то неподалеку, наверное, псарня, а может, это не собаки, а койоты.

Именно по Баньян-стрит ночью 7 октября 1964 года Люсиль Миллер возвращалась домой из круглосуточного супермаркета «Мейфер». Светила тусклая луна, дул ветер, у Люсиль Миллер закончилось молоко. Именно на этой улице около половины первого ночи ее «фольксваген» 1964 года выпуска внезапно остановился, воспламенился и начал гореть. В течение часа и пятнадцати минут Люсиль Миллер металась взад-вперед по улице и звала на помощь, но машин не было, и на помощь никто не пришел. К трем часам ночи огонь наконец потушили, постовые Калифорнийского дорожного патруля дописывали отчет, а Люсиль Миллер всё еще всхлипывала и не могла связать двух слов: когда машина загорелась, внутри спал ее муж. «Что я скажу детям, когда в гробу… в гробу ничего не будет? – проревела она подруге, которую вызвали для оказания моральной поддержки. – Как я им скажу, что от него ничего не осталось?»