Помагифлексим?

Оскар приходил по вечерам в школу готовиться к зельеваренью. Как он сам говорил, по всем остальным предметам у него была оценка за седьмой класс, то есть за третий курс по параметрам ИШДОМС, кроме зелий. Лулу иногда помогала ему. А после наступления темноты они прогуливались до кладбища. Вампир работал там смотрителем за мёртвыми. С ним было интересно общаться, поскольку он жил уже давно и многое повидал, даже не покидая границы Андеадлинга.

Лулу узнала, что Оскар – непьющий кровь вампир. Оказалось, что он просто на дух не переносил кровь человекоподобных. Он пил кровь животных типа белок, кроликов и птиц, а его любимым лакомством была мунинга – растение, по трахеям ксилемы которой вместо сока текла жидкость, по химическому составу напоминавшая плазму крови. Помня уроки Асана Басама, Лулу понимала, к чему была необходимость в таком заменителе.

А ещё его дядя – сам граф Дракула. Вот он-то действительно имел устрашающий облик и не одобрял дружбу Оскара со смертными, приятелей из числа которых у Оскара было более, чем предостаточно.

Его сестра Готика – тоже урождённый вампир. А вот сам Оскар ещё сто тридцать семь лет назад был оборотнем, несмотря на все вышеперечисленные факты. И поэтому он до сих пор иногда остро реагировал на Луну в полной фазе. Как же так вышло? Вот что он сам о себе рассказал.

***

Я родился от смешанного брака вампира и оборотня в 1863 году. Даже сейчас такой союз может удивить простого обывателя. Что уж говорить про девятнадцатый век. А если ещё и учесть, что оба они были мигрантами из стран Европы: папа – из Шотландии, а мама – из Румынии, то это вообще удивительно: как вышло так, что они встретились в нужное время в Андеадлинге, и у них родилось двое детей: я и моя сестра Готика.

В те времена вампиров не любили. Мой отец был простым часовщиком, имел свой небольшой магазинчик, на цокольном этаже которого мы жили. И когда спустя целых пятьдесят лет жители Старого Андеадлинга заподозрили, что он женат на вампирше, против моей матушки начались гонения. Да, прям такие натуральные, какие рисуют в фильмах: с вилами и факелами. Я не запомнил этого события, но однажды наш магазин-дом просто подожгли, и мама погибла. Тогда мне было несколько месяцев от роду, а Готике – пятьдесят лет. Она запомнила это время лучше, но со мной не делится деталями, чтобы «не травмировать психику».

Мы вынуждены были перебраться в другой район Старого Андеадлинга, тот, который поближе к Арене. Да, тот самый, который нынче именуется Мёртвым кварталом. Там мы открыли новый магазин, и папа снова начал мастерить часы, как ни в чём не бывало. От мамы осталась лишь небольшая фотография в медальоне, который я всегда ношу с собой. В одной створке его – папа, а в другой мама.

Так мы и жили. Готика пряталась целый день в доме, на втором этаже, который был больше похож на чердак. Она медленно взрослела, и когда я пошёл в школу, она напоминала по развитию едва ли семилетнюю девочку. Но я её всё равно любил. И сейчас люблю. Мы часто играли. На чердаке находилась огромная куча вещей, которые мы напяливали на себя, и представляли, что это театральное представление.