Помечтай немножко

Дождь к этому времени заметно усилился, но Гейб, казалось, не замечал падающих сверху струй. Капли блестели у него в волосах, футболка потемнела, пропитавшись влагой. Никогда еще Рэчел не доводилось видеть никого, кто выглядел бы так одиноко. Помедлив немного, она шагнула к нему, под дождь.

Казалось, он не слышал, как она подошла, и потому Рэчел слегка вздрогнула от неожиданности, когда Гейб без всякого предупреждения заговорил:

— Я постоянно держу рядом с кроватью револьвер, Рэчел. И я делаю это отнюдь не для самозащиты.

— О, Гейб…

Рэчел нестерпимо хотелось дотронуться до него, попытаться утешить, но Гейб Боннер был словно окружен какой-то невидимой стеной, сквозь которую она не могла проникнуть. Подойдя к нему совсем близко, она тоже положила руки на перила.

— И тебе совсем не становится легче?

— Одно время вроде бы стало полегче. Но тут появилась ты.

— И от этого все усложнилось?

Гейб заколебался.

— Теперь я уже не знаю, — сказал он наконец. — Но с твоим появлением многое изменилось.

— И тебе это не нравится.

— Боюсь, все обстоит наоборот: мне это слишком нравится. — Гейб наконец повернулся к Рэчел. — Вообще-то у меня такое впечатление, что за последние пару недель я стал чувствовать себя лучше. Ты оказалась довольно сильным отвлекающим фактором.

— Ну что ж, я рада, — слабо улыбнулась Рэчел.

Гейб нахмурился, но было видно, что он вовсе не сердится.

— Я ведь не сказал, что ты была отвлекающим фактором со знаком плюс. Ты была просто отвлекающим фактором.

— Я понимаю. — Платье Рэчел снова намокло, но холода она почему-то не чувствовала. Впрочем, в любом случае на балконе было теплее, чем в доме, где на всю мощь работали кондиционеры.

— Я все время по ней скучаю. — Глаза Гейба впились в лицо Рэчел, голос его стал более глубоким и хриплым. — Почему же тогда я так тебя хочу, что у меня все болит?

Одновременно с его словами откуда-то издали донесся рокот громового раската. Рэчел вздрогнула.

— Я думаю… Я думаю, нас тянет друг к другу от отчаяния, — сказала она.

— Я ничего не могу тебе дать, кроме секса, — пробормотал Гейб.

— Может, именно это мне от тебя и нужно.

— Не может быть.

— Мне лучше знать, что может, а чего не может быть.

Не в силах больше сопротивляться искушению, Рэчел отвернулась от Гейба и отошла от него как можно дальше, к противоположному концу балкона. Тучи на небе заметно сгустились, на горы опустился туман.

— Из меня вытравили все женское, Гейб, — снова заговорила Рэчел после долгой паузы. — В первую брачную ночь муж прочитал мне лекцию о том, что мое тело — сосуд Божий и что он постарается тревожить его как можно реже.

Уложив меня в постель, он ни разу не дотронулся до моей груди и вообще не ласкал, а просто взял и вошел в меня.

Мне было ужасно больно, и я начала плакать, и чем больше плакала, тем счастливее он становился, потому что слезы были доказательством моей добродетели, свидетельством того, что меня в отличие от него не интересуют плотские утехи. Но это было не так. Меня, сколько я себя помню, всегда очень интересовал секс. Так что не надо мне рассказывать, чего я хочу, а чего не хочу.

— Ладно, не буду.

В голосе Гейба было так много сочувствия, что Рэчел посмотрела на него и нахмурилась.

— Не знаю, зачем я тебе об этом рассказываю, — сказала она, — и вообще не могу понять, с какой стати мне пришла в голову мысль о сексе с тобой. При моем-то везении вполне может оказаться, что в постели ты такой же болван, каким был мой муж.

— Может, и так, — сказал Гейб, приподняв в едва заметной улыбке уголок рта.

— А ты был верен своей жене? — поинтересовалась Рэчел, опершись бедрами на перила.

— Да.

— А женщин у тебя было много?

— Нет. Я полюбил мою жену, когда мне было четырнадцать.

При этих словах Гейб заглянул в глаза Рэчел, которая даже не сразу поняла смысл сказанного.

— Ты хочешь сказать…

— Да, у меня была только одна женщина, Рэчел.

— И у тебя никого не было даже после того, как она погибла?

— Как-то раз в Мексике я снял проститутку. Но как только она разделась, я ее прогнал. Вполне возможно, ты права насчет того, что в постели я полный болван.

Рэчел улыбнулась. После слов Гейба ей почему-то стало хорошо и легко на душе.

— И что, больше никого?

— Никого, — сказал Гейб и подошел к ней. — И вот что: пока хватит вопросов.

— Ну вот, а я рассказала тебе грустную историю своей сексуальной жизни. Мог бы, между прочим, быть хоть немного пооткровеннее.

— С тех пор я даже не думал о сексе., хотя прошло уже несколько лет. По крайней мере так было до того момента, когда ты устроила свой небольшой стриптиз.

Глядя на Гейба, Рэчел постаралась скрыть охватившее ее смущение.

— Я была просто в отчаянии. Сейчас я, понятно, не особенно привлекательна, но когда-то меня считали даже хорошенькой.

Гейб осторожным движением заправил мокрую прядь волос за ухо Рэчел.

— Ты очень красивая, — сказал он. — Это стало особенно заметно после того, как ты перестала морить себя голодом. У тебя даже румянец на щеках появился.