Помечтай немножко

— Вот только нос у меня холодный. Ладно, все нормально. Я не напрашиваюсь на комплименты, и не надо мне врать. Мне только хотелось сказать, что когда-то я выглядела очень неплохо.

— Но мне действительно захотелось сделать тебе комплимент.

— И где же он? Что ты считаешь комплиментом? Слова насчет холодного носа?

— Я ни слова не сказал про холодный нос, это ты про него говорила. Я… — Гейб рассмеялся. — Ты кого хочешь с ума сведешь. Не могу понять, почему мне с тобой так хорошо.

— Подумай вот над чем, Боннер. Если то, как ты со мной обращался, было выражением твоего хорошего ко мне отношения, то тебе, пожалуй, следовало бы поразмыслить, достаточно ли хорошо ты владеешь искусством общения.

Гейб улыбнулся.

— Ты вся дрожишь, — сказал он.

— Мне холодно, — солгала Рэчел.

— Ну, уж эту-то проблему, мне кажется, я в состоянии решить, — заметил Гейб.

Рука его снова коснулась ее волос. Осторожно отодвинув в сторону закрывавшие часть ее лица пряди, Гейб наклонил голову и коснулся губами щеки Рэчел.

Тело ее так и льнуло к нему. Почувствовав губы Гейба на своей щеке, Рэчел охватила его руками за пояс и потянула к себе. Мышцы его напряглись и затвердели под ее ладонями. Ее обожгло тепло, исходящее от его груди. Рэчел ощутила бедрами его эрекцию, и внизу живота у нее что-то горячо запульсировало.

Губы Гейба стали ласкать мочку ее уха. Рэчел показалось, что она вот-вот оглохнет от его хриплого дыхания.

Она закрыла глаза и подумала о том, как много она вынуждена поставить на карту в этот момент. Ей казалось, что если она не остановит Гейба, то ни о каких нежных чувствах между ними потом нечего будет и мечтать — их отношения будут ограничиваться только сексом. Неужели ей придется оставить свою мечту о настоящей, единственной и неповторимой любви?

Впрочем, Рэчел тут же пришло в голову, что на самом деле она давно распростилась с этой мечтой. Возможно, это произошло потому, что ей слишком долго пришлось бороться за выживание, — в таких условиях людям бывает не до того, чтобы мечтать. Она очень долго не позволяла себе никаких излишеств — ничего, кроме удовлетворения самых насущных нужд и потребностей. Так стоило ли теперь отказываться от того, что могло доставить ей удовольствие?

Гейб отодвинулся на несколько дюймов, и его ладони накрыли груди Рэчел. Почувствовав тепло его рук, она разом отбросила сомнения. Большими пальцами Гейб стал осторожно поглаживать ее соски.

— Знаешь, — прошептал он ей на ухо, — как только я вошел в дом и увидел тебя в этом твоем мокром розовом платье, мне ужасно захотелось дотронуться до тебя.

Он осторожно провел по соскам ногтями, и из груди Рэчел вырвался тихий стон наслаждения. Гейб принялся повторять свое движение снова и снова, и вскоре Рэчел ощутила, как по всему ее телу прокатилась горячая волна желания.

Она осторожно дотронулась рукой до его джинсов и сразу же почувствовала всю силу его желания. Тогда она стала ласкать его все смелее и смелее.

Дыхание Гейба стало громким и хриплым, но Рэчел уже не могла остановиться. Пальцы ее охватили язычок его молнии. Он отшатнулся, словно это движение причинило ему боль. Грудь его так высоко вздымалась, что казалось, будто он вот-вот задохнется.

— Пожалуй, нам не стоит торопиться, — с трудом выговорил он.

Всего несколько секунд назад Рэчел буквально теряла голову от желания, но теперь ее словно окатило ледяной водой. Она услышала в голосе Гейба нотки сдержанности и благоразумия, так хорошо знакомые ей еще со времен замужества.

— Я не хочу тебя торопить. Не хочу, чтобы ты делала что-то, к чему еще не готова, — пояснил Гейб.

Слова его, полные трезвости и холодной рассудочности, глубоко оскорбили ее, — получалось, что Гейб считал ее неспособной принимать какие-либо самостоятельные решения, словно она была в его глазах не взрослой женщиной, а неким слабым, неполноценным существом.

«Вот так, — подумала Рэчел, — я открыла ему душу, а он ничегошеньки не понял».

— Тебе все это, должно быть, непривычно, — пробормотал Гейб и, отодвинувшись от нее еще дальше, рассеянно провел ладонью по груди, словно разглаживая футболку. — Пошли в дом.

Рэчел одновременно хотелось ударить Гейба по лицу, накричать на него и разрыдаться. С какой стати она решила, что он способен ее понять?

— Я вовсе не девственница! — выкрикнула она, не в силах больше сдерживаться. — И ты не мог сделать ничего такого, что показалось бы мне грубым или непристойным! Ты все испортил, Боннер, и теперь не смей даже прикасаться ко мне. И вообще, катись ты к черту!

Повернувшись, Рэчел бросилась по скользким деревянным ступенькам вниз, на заросшую, неухоженную лужайку.

Ветви кустарника нависали над вымощенной плитняком дорожкой, стебли травы хлестали Рэчел по лодыжкам.

— Рэчел!

Она оставила свои башмаки в комнате, отведенной для стирки, но сейчас ей было на это наплевать, — Рэчел скорее готова была взобраться на гору Страданий босиком, чем снова позволить кому-либо обращаться с собой, как с бесчувственной куклой.