Поменяемся?

Его ладонь медленно перемещается вдоль моего бедра, и всё тело непроизвольно откликается на этот жест, выгибаясь ему навстречу. Внизу живота горячо пульсирует.

Вторая рука находит мою шею. Его пальцы осторожно касаются линии ключицы, поднимаются выше, к затылку, обвивают волосы и собственнически сжимают, заставляя замереть от этого прикосновения. Любые здравые мысли, которых за вечер было и без того немного, окончательно испаряются. Верность Вите и дружба с Лианой становятся настолько же далеки, насколько наш горный курорт далёк от солнечных Мальдив.

Я лежу неподвижно, прикусив губу и задержав дыхание. Губы пересохли, между ног требовательно ноет, внутренности сводит от сдерживаемого напряжения.

Надо мной нависает тень. Губы Рафаэля касаются моего виска, запуская вереницу мурашек, мягко спускаются к щеке, к уголку губ. Его дыхание горячее и учащённое, оставляет за собой непроходящий жар.

Вот тут моя сдержанность летит в тартарары. Перекатившись на спину, я обвиваю его шею и жадно впиваюсь в губы.

Будто этого и ждал, Рафаэль торопливо задирает мою футболку и сжимает грудь.

— Ты что это устроила, а, коза? Я, по-твоему, по пояс деревянный?

Вместо ответа я лишь крепче сжимаю его шею. Чего он разболтался, когда я так сильно заведена?

Но Рафаэль и не думает затыкаться. Ночами его отсутствующее ораторское мастерство расцветает пышным цветом.

— Так сильно хочу тебя… Твои ноги, рот, сиськи, задницу… У меня стоит с момента, как ты танцевать начала… Чуть не загнул тебя у шкафа… Хочу тебя трахнуть… Сейчас прямо…

Есть в его болтовне что-то возбуждающее, отчего я растекаюсь озерцом, начинаю похотливо хлюпать. И кто бы мог подумать, что хмурый, неразговорчивый Рафа способен быть настолько раскрепощённым в интимных моментах.

Его рука проталкивается между нами, и через секунду во внутреннюю поверхность бедра утыкается что-то горячее и твёрдое.

Спойлер. Это член.

Я затаиваю дыхание. Если поцелуй на брудершафт, держание за руки и мой незапланированный стриптиз можно с натяжкой закинуть в копилку дружбы, то член Рафаэля туда едва ли влезет. И в прямом, и в переносном смысле. Даже после десятка коктейлей и рома я всё ещё способна поразиться такому размеру. За бутылкой пива спрятался целый баллон.

— Можно? — глаза Рафаэля полны одержимости, голос срывающийся и хриплый. — Я осторожно…

Больше всего мне хочется кивнуть и закрыть глаза, позволив ему делать со мной что угодно. Я возбуждена настолько, что коснись он меня в правильном месте — тут же взорвусь. Но где-то в отдалении тихий голос нашёптывает, что тогда случится непоправимое. То, что так запросто не сотрёшь, то, что разделит жизни сразу нескольких людей на «до» и «после». И разбираться с последствиями придётся мне самой.

— Это будет неправильно. — Всё моё тело протестует такому ответу, и, видимо, потому язык ворочается с трудом. — Твой член во мне всё испортит.

Напряжённое дыхание Рафаэля режет повисшую тишину.

— Может, завтра об этом подумаем?

— Завтра будет слишком поздно.

После долгой паузы ладонь, ласкавшая мою грудь, исчезает, и давление тела тоже. Тяжело вздохнув, Рафаэль перекатывается на свою сторону кровати.

Такое поведение вызывает во мне настолько сильное разочарование, что я, закрыв лицо руками, громко всхлипываю. Кажется, я рассчитывала, что он меня поуговаривает.

— Ты чего? — его тело снова прижимается ко мне, отчего желание плакать моментально пропадает.

— Ничего, — бубню я, отвернувшись. Как объяснить, что мне очень хочется секса с ним, но не хочется последствий?

Дыхание Рафаэля перемещается к моему виску, ладонь возвращается к бедру, скользит по животу к резинке пижамных штанов и уверенно её оттягивает.

Мои щеки и виски вспыхивают, губы распахиваются в немом стоне.

Да-да-да… Это я найду способ себе объяснить. Дружеская помощь, не больше…

Закрыв глаза, я раскрываю ноги, позволяя Рафаэлю трогать себя там. Пощекотать клитор, провести пальцами между половых губ и мягко погрузить их на глубину.

Да, господи… Он точно знает, что делает.

Не бесцельно трет, где придётся, а касается там, где нужно, с идеальным напором, под идеальным углом. И его хриплое дыхание в моей ушной раковине добавляет происходящему особого смака.

— Вот-вот-вот… Да-да-да, — лепечу я, жмурясь от вспыхивающих перед глазами картин. Рафаэль сверху, грубо вколачивает меня в кровать, Рафаэль ставит меня на четвереньки и берёт за волосы, Рафаэль стоит передо мной на коленях, а его голова зажата у меня между ног.

— Чё-е-е-рт!

Сдавив его ладонь ногами, я взрываюсь в сокрушительном долгоиграющем оргазме. Побила ли я свой персональный рекорд, узнать, к сожалению, не удаётся, потому что меня выключает.

23

— Гребаный Яша, — с такими словами я открываю глаза следующим утром. Ну как открываю? Мне с трудом удаётся разлепить один глаз, а второй так и остаётся намертво склеенным тушью.