Помереть не трудно (СИ)

— Ах да, ещё ведь этот бал… — шеф почесал в затылке. — А знаете что, дорогая? Будем решать вопросы по мере возникновения.

— Учтите: фрак за пару минут я состряпать не смогу.

— Учту, — Алекс куртуазно поклонился.

— А для вас? — старуха понизила голос. — Только в этом сезоне… Цилиндры из шелка ферганских шелкопрядов…

— Ну как я могу устоять!..

Следующие полтора часа я провёл, как во сне. Старуха увлекла меня куда-то вглубь тесных переходов, по которым сновали лысоватые личности в нарукавниках и с складными метрами, повешенными на шею.

Сначала меня втолкнули в ванную, размером с некрупный стадион. Дали мусорный мешок — для одежды — и оставили, слава богам, одного.

Когда я, чистый и оглушенный, в банном пушистом до полу халате, вышел из ванной, меня увлекли в комнату, полностью окруженную зеркалами, с помостом в середине. Взгромоздили на этот помост, безжалостно сорвали халат, и лысоватые личности, негромко переговариваясь на птичьем языке, стали меня обмерять.

— Что это было? — спросил я, когда вырвался к шефу, подстриженный и побритый, с благоухающими цветочной водой волосами, с маникюром, — мне никогда в жизни не делали маникюр! — и переодетый во всё новое, вплоть до трусов.

— Это называется обслуживание по первому разряду, — отмахнулся Алекс, критически оглядывая мои, затянутые в неброскую английскую шерсть, бока. — Ай да Сашхен, ай да сукин сын… Хорош. Вот теперь можно и к Володеньке.

Для завершения гардероба мне на голову нахлобучили щегольскую шляпу. Шапокляк прищурилась, сдвинула её на одну бровь и сказала:

— Вот так и носите, юноша. Вам очень идёт.

В новом костюме и шляпе я был похож на Сэма Спэйда, которому только что поручили отыскать Мальтийского Сокола.

— Вы серьёзно? — я вертелся перед узким зеркалом в первом зале, рядом с манекеном, пытаясь разглядеть себя со всех сторон. — Шляпа?

— Ты должен уяснить для себя одну вещь, кадет, — Алекс подошел и отеческим жестом поправил мне галстук. — Головной убор — это очень, очень серьёзно. Он определяет, кто ты есть на самом деле. И очень помогает в тех случаях, когда голубь какнет на макушку.

— Почему вы раньше даже не упоминали, что существуют какие-то там лицензии? — спросил я, когда мы поднялись по ступеням на улицу и зашагали под сумеречными дубами.

— Потому что раньше это было не важно, — сказал шеф. — Понимаешь, в Петербурге… У нас как бы другое королевство. Сопредельное, дружественное, но самостоятельное. Совет не любит соваться в Питер, ещё со времён Петра Алексеича, и мы там сами по себе. К тому же, я не хотел тебя волновать.

— Волновать? — в пиджаке, жилетке и крахмальной сорочке я чувствовал себя, как рыцарь, закованный в консервную банку. — Какие-то люди будут решать, позволить мне жить, или умереть, словно я какой-то…

— Ты — стригой, — оборвал мою тираду Алекс. — Да, это не было твоим выбором, но это так. Прими это как данность. Ты — нелюдь, нежить, сверхъестественное существо. Твой метаболизм и особенности физиологии предполагают питание жизненными энергиями других людей. Ты — потенциальная угроза обществу. И в обязанности Совета входит это общество защищать. А значит, оценивать степень опасности, исходящей от кого бы то ни было. Хоть вервольфа, хоть стригоя.

— Кстати, о вервольфах, — не дожидаясь просьбы Алекса, я набрал в приложении вызов такси. — Как так вышло, что Владимир, да и Совет, если уж на то пошло, прощелкали стаю подростков-убийц?

— Думаю, что им всё сходило с рук потому, что жаловаться было некому, — Алекс прищурился на зелёный маячок подъезжающего такси. — Тот, кто отдавал приказ, был уверен, что волчата покончат с нами. И свидетелей не останется. Он не учёл, что стая нарвётся на стригоя. Существо, по меньшей мере равное им по силе.

— Да они меня чуть не порвали, — смутился я.

— Просто ты не успел разозлиться, — шеф открыл дверцу такси и пригласил меня садиться. Будто я наследный принц, или другая важная шишка. — Тебя тренировали сражаться с солдатами, а не с детьми. Поэтому рефлексы спали, и ты отбивался вполноги.

— А что это за бал, о котором вы говорили со старухой Шап… С госпожой Цибульской?

— О, Весенний Бал, — мечтательно улыбнулся шеф. — Такое, знаешь ли… мероприятие. Общественное.

— Что-то вы темните.

— И ничего я не темню, — отмахнулся Алекс. — Просто это надо видеть своими глазами. Никакие разговоры не помогут.

— И когда он состоится?

— Через неделю. Надеюсь, к тому времени мы успеем закончить наше расследование.

— А уж я как надеюсь, — пробормотал я себе под нос.

Не увидеть Мириам ещё неделю… Интересно, что-нибудь останется от наших отношений, когда я вернусь?

Алекс говорил, что она — воплощение женского начала. И по этой причине совершенно неспособна на долгий и прочный союз с одним человеком… А я — однолюб. Как и отец.

После того, как мама умерла, у него были женщины — он не говорил, но я и сам об этом догадывался. Но ни одна из них не смогла занять в его сердце достаточно места…

— Приехали, — сказал Алекс. — Выходи.