Помереть не трудно (СИ)

— И он сам вовсе не был беспомощной жертвой, — добавил Алекс. — Там, в клубе, он сам затеял ссору — надеюсь, ты об этом помнишь. И убил бы тебя без колебаний — а он и собирался это сделать. Просто так, на потеху публике. Уж его-то угрызения совести бы не мучили.

— Диаспора вервольфов и клуб не имеют к вам претензий, — флибустьер поднялся на ноги и восстановил надменный свой облик. — Стригои ждут, чтобы принести клятву верности. А все остальные… — он усмехнулся в аккуратно подстриженные усы. — Что ж, досужей публике достанет разговоров до самого бала — где вы и явите всю свою мощь, Владыка.

— Покажешь им Кузькину мать, — доходчиво разъяснил шеф.

Неясыть, коротко поклонившись, вышел. Для него всё было очевидно и заранее решено. Он выполнил свою работу и теперь ожидал заслуженной награды.

Я только сейчас заметил, что до сих пор стою в трусах и с перебинтованными руками. Рванул зубами тряпицу, стянул обмотку, затем — вторую… А потом взял полотенце и пошел в душ.

Открыв дверь в душевую кабину, обернулся к Алексу.

— Я уезжаю домой. Всё это ваше расследование… Это ерунда. Фикция. Просто вы хотели… Не знаю. Но пешкой я больше не буду, ясно?

Шеф иронично отсалютовал мне трубкой.

А на выходе из клуба — стоял жаркий солнечный полдень, в ветвях лип возбужденно чирикали воробьи — нас ждали.

Тот самый пожилой господин в мятом костюме, который сидел рядом с магом в «Астарте». Тогда он был занят перебиранием каких-то бумаг, и мне не уделил даже взгляда. Но сейчас, я чувствовал, всё его внимание принадлежало мне одному. Красотки-близняшки и здоровяк с пистолетом, кстати сказать, стояли за спиной пожилого господина.

А я-то, дурак, думал, что это свита мага…

— Александр Стрельников? — вопросил серый господин скучным голосом, глядя неохотно одним глазом на меня, а другим — куда-то в бок. Словно осмотр моей персоны вызывал у него мигрень.

— Это я.

— Вам придётся пройти со мной.

Здоровяк с пистолетом вышел вперёд и сделал движение, чтобы отделить меня от других — шефа, Владимира, князя Неясыти, вервольфа-секунданта и ещё нескольких человек, которых я не знал, но которые — я чувствовал — хотят быть поближе ко мне.

— Позвольте, Секретарь, — Алекс заступил дорогу здоровяку. — Александр Стрельников — мой подопечный. Вы не можете говорить с ним через мою голову.

— Только если не производим арест, уважаемый мессир Голем, — улыбка его была неприятной: зубы крупные и желтые, как у лошади, растянутые губы казались резиновыми. — В этом случае мы можем говорить с кем, о чём, и когда нам угодно.

— Основания для ареста, — надменно бросил Алекс, выпрямившись во весь рост. В руке он мял светлую лайковую перчатку.

— Убийство.

Слово пало тяжко, как труп в прорубь.

— Никакого убийства не было, — рядом с Алексом встал флибустьер. Взгляд надменен, грудь выпячена вперёд, в руке сверкает воображаемая шпага… — Был честный поединок, в котором господин Стрельников победил.

Секретарь смерил флибустьера взглядом и… отмёл, как что-то несущественное.

— Он преступил закон, — обращался он исключительно к шефу. — И вы прекрасно об этом знаете, мессир Голем.

— Светлый князь прав, — с нажимом повторил шеф. — Мой подопечный дрался. И победил в честном поединке. Тому — сотня свидетелей. Дуэли законом не запрещены. Всё было по правилам. Секунданты…

— А вот и нет, — казалось, спор доставляет зубастому господину бездну удовольствия. — Ваш подопечный, Александр Стрельников, стригой — этот эпитет он выделил отдельно — убил, пользуясь своей силой. Он высосал жизнь из живого разумного существа, не имеющего против него никакой защиты. Это тяжкое преступление, мессир Голем — вам ли не знать… Да вот же, буквально в прошлом году… Стригой Дубрава совершил точно такое преступление, и вы сами, лично, изловили его и привели приговор в исполнение на месте.

Секретарь широко улыбнулся, от чего показалось, что зубов у него стало в два раза больше.

— Но это совсем другой случай, — возразил Алекс. По голосу чувствовалось, что возражения даются ему напряжением всех сил.

И тут я не выдержал.

— Оставьте это, шеф, — я вышел вперёд и встал рядом со здоровяком. — Вы же знаете, что Секретарь прав. Я — убийца.

— Молчи! — закричал Алекс. — Заткнись, Сашхен, ты делаешь только хуже.

— Да потому что лучше уже не будет, — я повысил голос, и по ветвям липы над нами пронёсся порыв ветра. На асфальт, на плечи и головы собравшихся полетела сладкая золотая пыльца… — Я устал, — сказал я намного тише. — И я не собираюсь оказывать сопротивления.

— Ты понимаешь, что можешь оттуда никогда не выйти? — в голосе шефа послышалось искреннее беспокойство. — Суд может растянуться на годы, но в конце концов…

— Мельницы закона мелют медленно, — сказал Секретарь, вставая рядом и по хозяйски кладя руку мне на предплечье. От его прикосновения меня охватила неприятная дрожь. — Но перемалывают начисто.