Помещик. Том 5. Воевода

— Ты понимаешь, что натворил?! — прорычал на него Агафон.

— Не смей повышать на меня голос! — прошипел отец Афанасий. — Я сам за Андрея голову оторву любому!

— Ты сначала приютил у себя латинянина-соглядатая. Теперь еще одного врага пригрел на груди. Ты хочешь, чтобы я пошел и все рассказал о том, что это ты причастен к убийству нашего воеводы?

— Он жив!

— Он отравлен! И с таким ядом не живут! Я слышал про него!

— Андрей — не простой человек.

— У него простое тело.

— Что ты хочешь?

— Ты ведь с самого начала его невзлюбил. Когда еще не знал, кто он. Почему? Что он тебе сделал?

— А то ты его полюбил. Сам же как липку ободрал. Сказывают, что чуть не убил.

— Чуть — не считается. Жадность — грех. Но я ее обуздал. А ты — нет. Как не любил Андрея, так и не любишь. Зло на него таишь и творишь.

— Не я ли надысь остановил толпу от волнений?

— Это и в твоих интересах!

— Что ты от меня хочешь?!

— Я хочу, чтобы ты признался и назвал подельников.

— А то что? Напишешь Государю на меня донос?

— Нет. Я просто выйду сейчас из церкви и сообщу полковым, что убил Андрея твой подельник, которого ты укрываешь. И ты будешь объясняться уже с ними.

— Ты дурной? — с отчаянием в голосе спросил отец Афанасий. — Я последний человек в городе, который желал смерти воеводе. Или ты, дурья твоя голова, думаешь, будто кто-то еще в состоянии достать денег на строительство каменной церкви? Большой каменной церкви! Зачем мне его убивать? ЗАЧЕМ?!

— Не знаю, — покачал головой Агафон.

— Хочешь, я крест поцелую в том, что не причастен к нападению. И не ведаю кто и зачем это сделал. Хочешь?

Агафон покачал головой и отвернулся к алтарю. Перед воротами, ведущими к нему еще не убрали кровь воеводы.

— Я не знаю, что и думать, — тихо добавил купец. — Этот убийца ведь не один был. В церкви находились его подельники. И они — уважаемые люди. Еще и ты с этим…

— Мы все растеряны, — осторожно произнес священник. — Главное сейчас не делать резких поступков.

— Боишься?

— Боюсь, что мы упустим заговорщиков. Они ведь теперь начнут действовать открыто.

— Ликаны и масаны, кто это? — сменил тему купец. — Никогда о них не слышал.

— Если бы я знал. Но очевидно, что-то дурное, раз для них серебро губительно.

Агафон молча встал и не прощаясь вышел. Понурый. Афанасий же, бледный как мертвец, проводил его до дверей. И с огромной тревогой смотрел за тем, как тот проходит между помещиков. И молчит. То есть, не обвиняет священника во всех смертных грехах.

А одно слово могло возжечь пожар. Ибо настроения среди помещиков были такие, что они любого бы растерзали, если узнали о причастности этого любого к нападению на их любимого воеводу. Даже те, кому Андрей не сильно нравился, помалкивали…

[1] Птицы (класс aves) относятся к группе целурозавров, то есть, формально являются разновидностью динозавров.

Глава 7

1555 год, 7 ноября, Москва

— Что там дальше? — устало зевнув, спросил Иоанн Васильевич.

— Государь, — вкрадчиво произнес дьяк, — от твоего верного слуги грамотка пришла.

— Что за грамотка?

— Предупреждает тебя о том, что воевода тульский на тебя хулу возводит.

— Опять? Что в этот раз?

— Пишет, что Андрей болтает, будто бы ты Государь, не настоящий. Ибо не в силах сам титулы дарить. И Кесарь ромейский в том тебя выше непревзойденно. Да и не Кесарь, а даже простой баронишка ляшский или мадьярский.

— А кто прислал сию грамотку?

— Князь Белевский[1].

— Это где же он услышал, что Андрей болтает? Сидит же безвылазно в своем городишке. Али слухи какие повторяет словно баба базарная?

— Того мне не ведомо и в грамотке не писано.

— А грамоток то много уже… ой много… и во всех одно и тоже. Словно кто-то один их где пишет, да от чужого имени рассылает. Чудно.

— Так можа и правда болтает? Дыма без огня не бывает. Человек он лихой.

— Лихой, но не дурной. Не забывай — он в прошлом князь. Правнук Владимира Святого. И не абы какой, а многоопытный. Он правил больше, сколько тебе лет. И не в тиши сидел, а в лихое время престол держал. А посему такое болтать не станет. Ибо не дурак и в делах державных смыслит немало. И в том, что его недруги охотно сие донесут до моих ушей.

— Но пишут же… — почесал затылок дьячок. — Неужто брешут?

В этот момент в дверь постучали.

— Кто там? — спросил Иоанн Васильевич.

Вошел слуга.

— Что случилось? — нахмурившись поинтересовался Государь.

— Срочное известие из Тулы.

— Из Тулы? — оживился дьяк.

— Да. — произнес слуга и протянул грамотку Царю. Тот кивнул дьячку и тот ловко ее подхватив, сломал печать и начал читать.

— … на слугу твоего верного, воеводу тульского в храме Господнем напали и пытались зарезать…

— В храме?

— Да, отец Афанасий пишет, что в храме. Еще он пишет, что кинжал был отравлен. Отчего рану сразу стало жаром томить.

— А ныне что? Жив ли?

— Грамотка сия пятого дня писана. Времени много утекло.

— А ты говоришь, что пишут… — покачал головой Царь. — Не мил он кому-то вот и пишут. А тот князь Белевский, он… хм… Интересно, где Андрей ему дорогу перешел и в чем?