Поместье. Книга II

Ципкин никогда не приходил к Кларе в воскресенье. Он постучал, но никто не спешил открывать. «Нет никого, что ли?» — проворчал Ципкин. У него был ключ от Клариной квартиры, но в этот раз он его не захватил. Постучал снова. Наконец послышались шаги. Дверь открыла бонна Луиза. На ней было поношенное платье и стоптанные шлепанцы, голова повязана платком. В руках Луиза держала щетку. Увидев Ципкина с корзиной и в сопровождении девушки, Луиза застыла на пороге.

— Oh, pardon, monsieur, у нас уборка.

— Мадам дома?

— У нее парикмахер.

Видно, они пришли не вовремя. У Клары начали седеть волосы, и Ципкин замечал, что она их подкрашивает. Он немного растерялся.

— Скажите мадам, что я пришел с сестрой. Соня, это мадемуазель Луиза.

— Oh, mademoiselle, je suis enchantée…[23] Сейчас доложу мадам. У нас такой беспорядок…

Ждать пришлось довольно долго. Из квартиры доносились тихие голоса. Ципкин поставил корзину. Сегодня явно был не его день. Его здесь всегда ждут с нетерпением, но именно сегодня он оказался нежеланным гостем. Как говорится, незваный гость хуже татарина… Ципкин стыдился безвкусного платья сестры и нелепой корзины, боялся, что Фелюша назовет его папой. Соня задумалась, нахмурив брови. Похоже, она готова была сбежать, но тут показалась Клара в халате. Ее голова была обмотана полотенцем, словно тюрбаном.

— О Господи!..

— Клара, это Соня! — Ципкин попытался придать голосу нежность, но получилось одновременно плаксиво и восторженно.

— Проходите, что вы стоите в коридоре? А у меня как раз сейчас парикмахер. Александр, ты ее знаешь, это панна Мира, сестра доктора Бабада. А вы, значит, Соня? Ваш брат столько о вас рассказывал! Что это, ваш багаж? Прямо с поезда? Очень рада с вами познакомиться!

— Клара, это все внезапно произошло. Нам больше некуда было пойти.

— Не говори глупостей. Если это твоя сестра, мой дом — ее дом. Проходите в гостиную. Корзинку можно тут оставить, Луиза разберется. Странно я выгляжу, да? Как турок. По воскресеньям домашними делами занимаюсь… А я вас узнала, ваш брат недавно вашу фотографию показывал…

— Мне так неудобно, просто слов нет. — Соня наконец-то обрела дар речи. По сравнению с низким голосом Клары ее голос казался очень высоким, почти детским. — Ввалились к вам ни с того ни с сего. Я говорила Александру, что так нельзя, но он такой упрямый…

— Почему же нельзя? Мы же свои, близкие люди. Его сестра — все равно что моя сестра. Вот теперь могу вас как следует рассмотреть, а то в коридоре темно. Давайте пальто, здесь жарко. В этом году рано жара наступила. Забыла, в каком городе вы живете?

— Кунец.

— Кунец? Вы, конечно, поездом приехали?

— Да, на Петербургский вокзал.

— Сегодня утром телеграмма пришла, — вмешался Ципкин.

— Только сегодня? — удивилась Соня.

— Да, сегодня. Это же Россия. В Европе телеграмма приходит через два часа.

— Так это в Европе! — подхватила Клара. — А здесь не Европа. Даже трамвайных рельсов не смогли сами проложить. Обратились в какую-то иностранную фирму, бельгийскую, кажется. Но мне надо закончить с волосами. Скоро вернусь, и пообедаем. А ты даже не спросил, где твоя дочь.

Клара сама удивилась своим последним словам. Они вылетели у нее против воли, будто назло. Ципкин побелел, Соня попятилась к двери. Клара прикрыла рот ладонью.

— И где она? — выдавил Ципкин.

— У соседей. Они дочкины именины справляют, детский бал устроили. Ты бы видел, как я ее нарядила. Принцесса! Но я должна извиниться, девушка ждет. Чувствуйте себя как дома.

Клара вышла, застекленная дверь громко хлопнула на сквозняке. Ципкин стоял, уставившись в одну точку на ковре под ногами. Он давно привык к вульгарности Клары, но тут она превзошла самое себя. Он понимал, что слова вырвались у нее непроизвольно, но также понимал и то, что за всем этим кроется определенный расчет. «Она меня терроризирует!» — думал Ципкин. Лицо горело. Соня подошла к окну и словно попыталась спрятаться за гардиной. «Устроил же я переполох! — Ципкин знал, что дома Сабина места себе не находит от нетерпения и подозрений. — Зачем ее сюда привел? Идиот!..» Он опустился в кресло и закурил папиросу. «Наверно, нечто подобное уже было на свете, не я первый, — пришло ему в голову. — Но благородный человек так не поступит». Ему стало грустно, накатило что-то вроде религиозного смирения. «Что ж, я согрешил и теперь наказан». На языке вертелся библейский стих. Ведь когда-то в детстве Ципкин учился у меламеда. Как это там? Кара Господня…

— Я лучше пойду, — повернулась к нему Соня.

— Куда ты пойдешь? Она сейчас вернется.

— Пойду все-таки.

— Сонечка, мне и так тошно. Пожалуйста, не добавляй.

— Это смешно.

— Что смешно? Она моя дочка, я и не скрываю.

— Сколько у тебя женщин? Хотя не мое дело. Я… Знаешь, неприятная она!

— Чем она неприятная?

— Всем. Чего она хотела? Поставить меня перед фактом? Александр, ну зачем ты меня сюда привел?

6