Поместье «Снигири»

– В этом случае всё отлично растёт, но особых свойств не обретает. Ну вот смотрите, например: Наташа хотела в дубовой роще в Снигирях выращивать трюфели. Там подходящая земля, да, собственно говоря, они там и росли всегда. Просто запах у тех грибов был куда слабее, чем у перигорского трюфеля, или, например, белого альбийского. Пока поместьем владеют Снигирёвы, грибы будут расти, во-первых, втрое урожайнее, а во-вторых, с особо сильным ароматом. Если Вадим его всё-таки продаст, через десяток-другой лет всё сойдёт на нет, останется просто дубовая роща с обычными, слабоароматными трюфелями. Понятно?

– Вполне, – кивнула Елена.

Она по-прежнему считала, что в разработке есть что-то неправильное, но спорить со Шпеером не рискнула.

– Какие-то ещё вопросы? – профессор глянул на часы.

– Два. Нет, три!

– Слушаю вас.

– Во-первых, что вы знаете о младшем сыне Виталия Снигирёва?

– Да почти ничего, – пожал плечами Шпеер. – Даже не уверен, что Виталий его видел, почему-то мне кажется, что ребёнок родился уже после его смерти. Я и узнал-то об этом случайно, кто-то упомянул, а у меня на полочку здесь и улеглось, – и он потыкал себя в лоб длинным сухим пальцем. – Второй вопрос?

– Почему Наталья Константиновна выбрала в качестве душеприказчика Николая Сокольского? Странно как-то, он в экспедициях проводил больше времени, чем в Москве, какие уж тут чужие распоряжения?

– Тут я вам тоже многого не скажу. Просто не знаю. Был у них когда-то роман, Наташа вроде даже чуть замуж за Николая не вышла, но отчего-то не сложилось. Могу предположить ход её мыслей…

– Попробуйте, пожалуйста.

– Сокольскому всегда нужны были деньги. Государство финансировало его экспедиции, но Николай был перфекционистом, и если мог купить… ну, не знаю, согревающий или записывающий амулет на двадцать тысяч единиц, не стал бы брать стандартные, на пять тысяч. Но напрямую взять деньги у Наташи он бы отказался, поэтому она упомянула его в завещании. Слушайте, да она вовсе не собиралась умирать! – воскликнул профессор. – Наташа была абсолютно здорова, маги её специальности в двести лет детей рожают и на Памир взбираются! Мы все были потрясены, но медики уверенно сказали, что это смерть по естественным причинам.

– По естественным причинам, – повторила Елена, вспомнив другую смерть, случившуюся совсем недавно и почти на её глазах. – Случаем, не тромбоз?

– Нет, внезапная остановка сердца. Такое бывает… – Шпеер вздохнул. – Третий вопрос?

– О завещании. Текст мы получили в справочном отделе государевой Общественной палаты, он заверен у нотариуса, подписан госпожой Снигирёвой лично и никаких сомнений не вызывает. Не могло ли там быть какой-то приписки, ещё одного условия, оговорки, сделанной отдельно от общеизвестного текста? Ну, например, она отдала какой-то документ Сокольскому и просила вскрыть в каком-то случае.

– Это вы, сударыня, детективов бритвальдских начитались, – с усмешкой ответил Шпеер. – Это там основные баталии из-за наследства случаются, а у нас обычно всё просто. Была в завещании оговорка, вам она известна – забота о земле, и в частности, об оранжерее. Оговорка не сработала, так душеприказчик не усмотрел, а наследник на всё наплевал… Да и в любом случае, что бы там ни отдавали Сокольскому, всё пошло прахом. Через семь лет после его исчезновения он был признан погибшим. Наследников у великого гляциолога не было, имущество определили как выморочное и продали с торгов, а деньги пустили на благотворительность.

– И всё-таки это нужно проверить, – Лена покачала головой. – Не даёт мне покоя эта история.

Наум Карлович отодвинул чашку, и она поняла, что аудиенция окончена. Поблагодарила, попрощалась и отправилась искать выход из оранжерей. Примерно на пятом повороте её догнал запыхавшийся Михалис.

– Вы отсюда сами не выберетесь, – сказал он сочувственно. – Говорят, одного особо вредного проверяльщика из санитарной инспекции никто не пошёл провожать, так он заблудился.

– И что?

– Так и остался здесь! – Студент округлил глаза. – Кто-то его видел – оброс шерстью, воет по ночам, а питается чипсами, которые ворует у практикантов и служащих.

Выйдя из тропического рая в холодный московский март, Лена вздохнула полной грудью и вытащила коммуникатор. Алекс ответил сразу.

– Ты ещё в университете? – спросил он.

– Вот только вышла. Ну что, есть что-то интересное в записках?

– Кое-что есть, но по делу, пожалуй, ничего. Вечером за ужином обсудим. Ты сейчас домой?

– Наверное, да… – она замялась, потом решительно повторила: – Нет! Сперва свяжусь с Софьей Яковлевной Левинсон.

Глава 10

24 марта 2186 года, продолжение.

Старший инспектор Никонов рассматривал письменный стол в кабинете покойного доктора Маркова.