Поместье «Снигири»

Тут маг задумался, потом взял со стола ежедневник и перелистал.

– Вот, шестого марта был звонок по коммуникатору и просьба о встрече. Встретились мы десятого, в кофейне на Неглинной. Господин Марков сослался на одного из моих знакомых, сказал, что он планирует заняться новым проектом, и хотел бы со мной проконсультироваться. А если этот проект будет успешен, то и нанять на постоянной основе. Всё выглядело вполне благопристойно, но никаких подробностей он не сообщал, как вы понимаете.

– Хоть в какой области этот самый «проект»?

– В Московской! – хохотнул маг, потом посерьёзнел и договорил. – Поверите ли, он ухитрился не дать даже кончика ниточки, даже намёка.

– Жаль, – покачал головой Никонов.

– Ну, извините, кто ж знал? Я дал предварительное согласие, но предупредил, что прямо сейчас занят и освобожусь к концу месяца. Это, кстати, истинная правда! Ну вот, а пока суд да дело, я запросил некоторых… запросил кое-кого, какая есть информация о докторе Владимире Маркове. И через пару недель ясно понял, что с данным субъектом не желаю иметь ничего общего, о чём ему и сообщил письменно. Магвестником, позавчера вечером.

– А он?

– Звонил, уговаривал. Попытался угрожать. Честно говоря, я его послал… куда обычно посылают. И внёс в чёрный список.

– Понятно… – инспектор помолчал. – Ну что же, спасибо вам большое.

– Надеюсь, эта информация будет полезна.

– Надеюсь. Мне пора…

Тут Адверов усмехнулся:

– А хотите пройти моей дорожкой?

– Конечно! – глаза Глеба загорелись. – Как раз вот в Панкратьевский мне и надо…

Толстая игла снова вошла в бумагу, инспектор сделал шаг… Не открывалось портальное окно, не происходило вообще ничего, просто в тот же миг оказалось, что Никонов стоит перед входом в здание стражи, зажав под мышкой куртку, а из двери на него обалдело таращится дежурный.

«Ну, вот, – весело подумал Глеб. – Вот так и создаются легенды!».

Спасаясь от ледяного порыва ветра, он проскочил в дверь.

* * *

На сей раз работники бюро расставаний и примкнувшие к ним детективы собрались в рабочем кабинете Верещагина. Во-первых, кабинет этот был куда больше размером, чем рабочая комната бюро, во-вторых, Глеб Никонов, жаждавший пирогов, решительно оказывался отойти слишком далеко от их источника. В третьих, не было Гая, чьёго присутствия на своей территории домовой бы не вынес.

Блюдо с пирогами, чайник, чашки и прочее стояли на журнальном столике, всеми забытые. Компания же сыщиков, не отрываясь, слушала запись разговора Елены с профессором Шпеером.

– У меня вопрос, – сказал Вренн, когда прозвучали последние слова. – Ну, предположим, этот ваш профессор дружил с Натальей Константиновной, и в память о дружбе поглядывал в сторону её наследника. Почему ж он не вмешался, когда понял, что условия завещания не выполняются, и поместье приходит в упадок?

– Хороший вопрос, – кивнул Андрей. – А я добавлю: откуда он мог узнать о рождении второго сына? Замечу, не афишированного, да и вообще, появившегося на свет, предположительно, уже после смерти Виталия Снигирёва.

– Да уж, дельце вы себе выкопали, – хмыкнул Никонов. – Вытаскиваешь и разъясняешь один факт, а на его место выползают два новых. Лена, а ты не пробовала Шпееру эти вопросы задать?

– Честно говоря, они мне тогда даже в голову не пришли. Он был очень убедителен, этот Наум Карлович, да и вообще… Обстановка действовала: оранжереи, высокие стеклянные своды, почтительные ассистенты в белых халатах, всё такое.

– Ну, хорошо, эти два пункта записываем. Может, там и ребёнка никакого нет, а это он перепутал или выдумал от старческого маразма… – гном сделал пометку в блокноте. – Что у нас дальше?

– Я говорила с Софьей Яковлевной, – сказала Лена. – Встретиться не получилось, она была очень занята, только кое-что сообщила.

– Что? Лен, не тяни кота… за неподходящие детали! – воскликнул кто-то.

– Госпожа Левинсон вспомнила, что незадолго до смерти Натальи Константиновны они встретились на дней рождения у общего друга. И та сказала, что хочет сделать дополнение к завещанию. Какое именно дополнение, разумеется, они не стали обсуждать на людях. Должны были встретиться через какое-то время и юридически сформулировать. Но госпожа Снигирёва умерла.

– И что, пожилая дама вот так легко вспомнила разговор пятидесятилетней давности? – поморщился Алекс. – Что-то слабо верится.

– Разумеется, нет! Но наш разговор её встревожил. Софья Яковлевна много лет вела дневник, и нашла эти самые старые, пятидесятилетней давности тетради. Просмотрела, начиная от даты смерти госпожи Снигирёвой, и люнаружила эту самую запись.

– А в чём была сложность формулировки? – Вренн занёс перо над страницей.

– В том, что Наталья Константиновна хотела любыми путями избежать одной ситуации: чтобы поместье и землю с особыми свойствами унаследовали родственники по боковой линии. Кто именно, она не сказала.

Все помолчали, оценивая рассказанное, потом Алекс откашлялся.

– Витиевато. Но, учитывая давность всей истории, ни один из наших фигурантов не может быть тем самым родственником, вызвавшим столь явное неудовольствие Натальи Константиновны.