Поместье «Снигири»

Пациентки покойного доктора, которых опрашивал вчера Шкуматов, тоже оказались почти бесполезными – Маркова как врача более или менее хвалили, никаких контактов с ним помимо медицинского кабинета не имели… Правда, была одна оговорочка, и Никонов было вцепился в неё, но пока тоже безрезультатно. Последняя из пациенток, покинувшая кабинет Маркова около семи вечера. сообщила, что доктор её предупредил: он планирует отойти от практики, вообще сменить сферу деятельности. Не сегодня и не завтра, так что рассчитывает закончить лечение этой дамы, ну, а если не закончит, порекомендует ей преемника. Увы, как ни расспрашивал её Пётр Шкуматов, как ни задавал наводящие вопросы, причин такого решения пациентка не вспомнила.

Катя Лиховцева, обедавшая с покойником в день убийства, не рассказала вчера практически ничего, и вот это Никонов намерен был исправить. Девушку он вызвал к себе на завтра одиннадцать утра, а сам хотел до этой встречи побеседовать с тем самым тихим и увлечённым работой Славой, который успел так метко охарактеризовать доктора.

Расчёты оправдались: Лиховцева уехала по делам, а возможный свидетель сидел за столом, кажется, даже в той же самой позе, и стучал по клавиатуре.

– Добрый день, – громко сказал инспектор.

– Угу, – ответил молодой человек.

– Слава, хотелось бы с вами поговорить!

– Угу, у вас заказ? Тогда вам не ко мне, а к секретарю, в коридор, вторая дверь направо.

Поскольку всё это он говорил, не отрываясь от печатания и не глядя на собеседника, ясно стало, что придётся идти на непопулярные меры. Никонов грохнул по столу кулаком и гаркнул:

– А ну, встал! Гляди на меня!

Допечатав фразу, алибист поднял взгляд и мягко промолвил:

– Ах, это вы? Что ж вы сразу не сказали! Присаживайтесь, я только…

– Нет! Слава, я задам вам три вопроса и уйду, а вы сможете продолжить ваш отчёт или что вы там делаете.

– Три? – подозрительно спросил тот.

– Ну, не больше пяти!

– Ладно… Простите, я вообще-то роман пишу. Завтра последний день, когда на конкурс принимают, а у меня только до развязки дошло…

– Детектив, что ли? – спросил Никонов подозрительно.

Истории про сыщиков он отчего-то очень не любил.

– Нет, – молодой человек потупился и заалел ушами.

Не поленившись, Никонов обошёл его и заглянул в экран компьютера. Прочёл несколько строк и тоже слегка порозовел.

– Конкурс? – спросил он.

– Ага. Любовно-эротический женский роман.

– Ну-ну, удачи. Так вот, Слава, первый вопрос…

Через полчаса, сидя за чашкой кофе в комнате, где собрались его подчинённые, старший инспектор рассказывал:

– Итак, по наблюдениям Славы, а точнее, Владислава Иванцова, девушка Катя с покойным доктором состояла в любовных отношениях…

– Ну, это нетрудно было предположить! – заметил развалившийся на стуле Пётр Шкуматов. – Девчонка-то хорошенькая, а этот самый Марков, как я понял, большой ценитель.

– Но, помимо этого, – продолжил Никонов, – наш свидетель считает, что в последнее время отношения их прочно перешли на другой уровень, а именно – ты мне, я тебе. Лиховцева устраивала для доктора то, что умела лучше всего – алиби. В глазах жены, для коллег и начальства по работе в больнице…

– И часто она это делала? – спросил Фарид Аббасов.

– Редко. Слава засёк это трижды, но признаёт, что пару случаев мог и пропустить.

– Трижды за… сколько, за три месяца? Можно вообще не принимать в расчёт, мы и так уже знаем, что Марков женщин любил, а вот верность жене не хранил вообще. А вот что девушка от него получала? – спросил Саша Сазонов.

– Деньги. Как известно, с тех пор, как финикийцы придумали этот всеобщий эквивалент, все разумные любят деньги.

– Не интересно, – подвёл итог Шкуматов. – Она придёт сегодня протокол подписывать?

– Да, я её на одиннадцать вызвал. А Маковскую на двенадцать.

– Давай, я попробую с Лиховцевой поговорить?

– Лучше пусть Сашка. Он очень трогательный, когда смотрит этаким щенячьим взглядом, девушки от трёх до трёхсот лет тают.

– Пусть Сашка, – пожал плечами Пётр. – Фарид, расскажи пока, что поведала вдова?

– Вдова… – Аббасов словно попробовал это слово на вкус и скривился. – Госпожа Маркова разговаривала вяло и неохотно. О делах мужа ничего не знала, числилась его помощницей, но там не работала. Оставалась дома, чтобы заниматься ребенком.

– Погоди, каким ребенком? Мальчик Коля восьми лет от роду учится в закрытом лицее с проживанием, и дома с матерью бывает только на каникулах, – Шкуматов ткнул пальцем в досье.

– Ну, значит, она занималась своими делами! Я излагаю то, что говорила вдова, а не то, что я об этом думаю! – рассердился Фарид.

– Извини, – Пётр примирительно поднял ладони. – Давай дальше.

– А всё!

– Всё? Ты там проторчал часа два, не меньше!

– Сперва она плакала и сморкалась. Потом рассказывала вот всё то, что я перечислил, только в пять раз дольше: мекала, экала, повторялась, снова плакала. А потом вдруг сообщила, что ей нужно идти к больному ребёнку, и выпроводила меня в момент!

– Она никуда не выходила после допроса?

– Нет, – покачал головой Аббасов. – Я поставил наблюдателя, вчера до ночи Алла Маркова оставалась дома.