Читаем Поминки по Финнегану. Глава 4. Лев. Авторский перевод полностью

Но чтоб вернуться к атлантику1 и Фениции Собствене2. Как будто было этому не быть достаточным для кого-угодно но мало подвижек, если вообще, сделано было в решении же несуждёнбытной криминальной головоломки когда дитя какое-то Женчины3, Король Фести4, из семьи долго и почитаемо ассоциируемой с дегтя и перьев индустриями5, который выступил с обращением на плугманшском6 Мейо Саксов7 в сердце знаменизменного потейного района7*, был впоследствии притащен в Старый Бейли8 в календах Марса9, по несовместимо сфабрикованному обвинению обоих пунктов (с каждых равнотвратных точек зрения, что для одного двойник, настояд для следoго10) так взглянуть, гоняя вяхирей11 из штанов и валяя фекляра с ратью своих войск нa поле. Ойё! Ойё! Когда заключенный сей, пропитанный в метилированном, предстал в сухом доке, очеводочно амброзиареолизованный12, подобно Кирзы13 Кордюроя Карикатуре, нося, помимо пятен, дыр и заплат свою драчную рубашку, соломенные подтяжки, зюйвестер14 и полицейские втискнутые брюзки, совершенно безо всякой подгонки (раз уж разодрал он все свои кимтриманкские15 покройки тюрем временем), свидетельствуя в пользу своей экзуции16 со всеми цветечностями редчи на королевском Ирлядском вокабуляре как целый педдержукмартинский17 трипьезитный18 кощум и весь сульфейк купороса19 отпoлностились с него словно кристализации Алума на Евне20 пока пытался заразжечься огнем для себя самого-он, (по-жути капался он когда нашел по отгонке ковшик молта так как боялся что холойдёт дэждж) было предпринято короной21 (П.К.Робортом22) показать что Король, под йеменем Ломовик /Кроубар23/, некогда известный как Мелеки24, выдавая себя за лазальщика25, растер пару дёготков лювиальной негриязи по свемy лицу, плукам и пуссам26, чисторфяна27 как лучшего средства замаскировать себя и отправился на среднебелую28 ярмарку в Шламфорде по Чёртзвергам, фейшт Пилера и Поляка29, под вредмышленными именами Тикингфест30 и Рабворк31 бранными им и Антонием32 из целофайной книги33, предполажательно с породистым хряком (нелицензированным) и гиацинтом. Были они на том море у равнины Ира34 девять сотен и девяносто-девять лет и ни разу не спасовали они или не прекратили регулярной отгребатери пока не причалили своих двух с пустяшкой себяк, средиких верблюда и осла35, седобородца и сосунка36, попа и попера37, матрматроны и веселой пилы, всуньмый центр грязбури. Сборище то, созванное Ирландскими Злобнодельческими и Пустошескими Ураганизациями38, чтоб помочь Ирландскому навозу смотреть смело своему брату датчанину в лицо и поприсутсвующие благодаря Ларри39 в больших количествах, христизанок и евреевых тотемов, позли потопу, было отчетливо врасбросного сорта когда боллибрикена40 не смог он добиться никакой пользы от, после того как распетухорился за счет пары-тройки ожесточудливых главняков41, лайдяга сей42 позже продавая джентельмена налогоплательщика43 потому что она, Фрэнси сестра, так сказать, съела целый бок его (животновово) хлева, на борецкой Улице44, Qui Sta Troia45, для того чтоб выплатить, как с гуся ярлык46, шесть дублонов пятнадцать задолжепок с него, негодяева47 ж это не ропчунова рента.

Фести Кинг на суде за проступок в Парке II

Перейти на страницу:

Похожие книги

1984. Скотный двор
1984. Скотный двор

Роман «1984» об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века, которая стоит в одном ряду с «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «451° по Фаренгейту» Брэдбери.Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Повесть-притча «Скотный двор» полна острого сарказма и политической сатиры. Обитатели фермы олицетворяют самые ужасные людские пороки, а сама ферма становится символом тоталитарного общества. Как будут существовать в таком обществе его обитатели – животные, которых поведут на бойню?

Джордж Оруэлл

Классический детектив / Классическая проза / Прочее / Социально-психологическая фантастика / Классическая литература
О медленности
О медленности

Рассуждения о неуклонно растущем темпе современной жизни давно стали общим местом в художественной и гуманитарной мысли. В ответ на это всеобщее ускорение возникла концепция «медленности», то есть искусственного замедления жизни – в том числе средствами визуального искусства. В своей книге Лутц Кёпник осмысляет это явление и анализирует художественные практики, которые имеют дело «с расширенной структурой времени и со стратегиями сомнения, отсрочки и промедления, позволяющими замедлить темп и ощутить неоднородное, многоликое течение настоящего». Среди них – кино Питера Уира и Вернера Херцога, фотографии Вилли Доэрти и Хироюки Масуямы, медиаобъекты Олафура Элиассона и Джанет Кардифф. Автор уверен, что за этими опытами стоит вовсе не ностальгия по идиллическому прошлому, а стремление проникнуть в суть настоящего и задуматься о природе времени. Лутц Кёпник – профессор Университета Вандербильта, специалист по визуальному искусству и интеллектуальной истории.

Лутц Кёпник

Кино / Прочее / Культура и искусство