Поминуха в Кушмарии

– На коротких волнах. Длинные волны туда не проходят, – объяснил пенсионер Куку.

– Я так думаю, – вдруг заявила левая соседка, – человек умрет, так он выше космонавта поднимется.

Никто не возражал. Все увлеклись едой. Беседа смолкла.

Ефросиния устала от плацинд и обратилась к Василию:

– Гроб у Аннушки твой?

– Мой без меня привезут. А что, этот не нравится? Консультант фирмы сказал: надёжный, с гарантией.

Ефросиния Михайловна покачала головой:

– Блестит слишком и необустроенный. Мне, пожалуйста, привезёшь с полочками.

Василий растерялся:

– Вы что, бабоньки, забыли, или уже перепробовали, – он показал на кувшин, – ведь гроб не имеет карманов? Вы ещё холодильник и микроволновку в гроб попросите.

– Не хозяйственный ты цветочек— Василёчик. Куда продукт на дорогу положить? Не голодать же между остановками?

– Ясно, насмотрелись вы ужастиков, тут без, – он вновь наполнил стаканы, – не разберёшься.

– Ты, Васику, не спеши. Напомню тебе. После кончины девятый день отмечаем? Остановка. Сороковой день отмечаем? Остановка. Потому в дорогу надо взять необходимое, пока на небесное довольствие не перейдёшь. Гроб, как и карман, запас не тянет. Я понимаю, в раю есть всё, но моих закруток там же нету.

– Я вам скажу из жизни, – не успокоилась Парасковья, – квасок Анны семейные отношения укрепляет. Вот, к примеру, Дорел привык к окрошке и заме, что Санда делала ему на квасе. Поцапались они. Стал жить с Дориной, а та квас не признавала, вместо него у нее кефир. Дорел два месяца потерпел – и вернулся просить прощения.

Председатель коллоквиума поднял кружку:

– Давайте выпьем за наш век. Чего-чего, а кваса он заслужил.

– Это уж точно, – начал Василий, – век книги закончился, вовсю идет век интернета.

– И диабета, – грустно вымолвил прокурор.

– Ничего страшного, – Василий добавил дозу оптимизма, – скоро найдут новые лекарства, век-то не пешком двигается, не вприпрыжку, а космической ракетой.

– И учиться не обязательно, – напомнил о себе грибник, – можно ничего не знать, а задавать в интернете вопросы – и будешь всезнайка.

– Точнее, ничегонезнайка, – узаконил прокурор.

– Мы живем в век всеобщего проникновения, – напомнил о себе Федосеич. – Вез однажды одного пассажира с раскосыми глазами, так он прямо заявил: «Живем в век двух пальцев!».

– Цифры используются – это хорошо, но трактовка загадочная, – засомневался статистик.

– Не спеши. Сейчас расшифрую, – горделиво продолжил Федосеич, – он мне объяснил так: «Увидишь чужую голую задницу, немедленно засунь в нее свой палец, а другой палец засунь в свою. Когда тебе захотят засунуть, там уже будет занято». Теперь понятно, уважаемый? – и километролюбитель победоносно хлопнул цифролюба по плечу.

Спикер уловил: коллоквиум понесло не в ту степь, требуется его вмешательство:

– Дорогие поминальщики, оставим сии вопросы социальным психологам. Я предоставляю слово самому строгому члену стола, многоуважаемому Георгию Васильевичу, прокурору города.

Прокурор встал:

– Спасибо, любезный председатель, но ты перестарался. Здесь, за столом, неуважаемых нет. Замечу, даже депутаты – рабы Божии. Хотя разделяются на тех, кто верит, и тех, кто не верит во Всевышнего. Когда суд взвесит умершее сердце Анны на весах и уравновесит его добром, то, безусловно, отправит её в райские кущи. Но до суда надо еще дожить. Выпьем за Анну Георгиевну! Пусть хранит ее Господь!

– Всех хранит Господь, – добавил въедливый статистик.

– А срок хранения устанавливает черт, – не удержался Изяслав, – но прокурора поддерживаю. Хотя верить в Бога после Холокоста трудно.

Поминальное застолье с каждым тостом становилось все более похожим на свадьбу. Спикер тоже разошелся и не мог оставить без комментариев последние слова прокурора:

– Твой вопрос, уважаемый прокурор, многоплановый. Небесный фараон строже закона. Сначала не забудем: мы все – будущие покойники. Из чего и давайте исходить. Нужны на поминках прения? Учёные признают открытие доказанным, лишь когда соблюдена чистота опыта.

– Какая чистота, не знаю, – вмешалась молчавшая до сих пор главная кухарка Лукерия, – но знаю: наша Зинка четвёртый раз девушкой замуж выходит в том же платье. И женихи не возмущаются.

Таксисту надоел холостой пробег:

– Mille pardon, я не учёный, я практик с многокилометровым зарубежным опытом. В Грузии, на сельской трассе, в горах, при появлении второй дороги, висит знак, изображающий два куриных яйца. Непонимающим объясняют: дорога раздваяется.

Смех был ответом на анекдот. Спикер подхватил идею:

– В Библии замечено: познание умножает скорбь. Так зачем же её на поминках увеличивать? Вот так, уважаемый Mille pardon! О покойнике мы истины не узнаем, услышим лишь часть правды.

Наблюдательный таксист уловил поворот в речи адвоката— депутата:

– Недругам покойника хулить его тоже не резон, он уже им не конкурент. А завидовать ушедшему из жизни… Mille pardon!

Василий поддержал таксиста-моралиста: