Помни меня

– Потрясающе выглядишь при этом освещении, – добавляет он. Во рту зажата ручка. Очевидно, он думает, что я оказалась здесь потому, что наконец одумалась. Значит, можно устроить разминку перед шоу.

Да, сейчас!

– Ты прочел мой дневник, – решительно произношу я.

– Немножко полистал, – отвечает Робин с извиняющейся миной.

– Ты презренный, мерзкий, аморальный похититель мыслей, – говорю я.

– Похититель мыслей! – Робин записывает это. Он обижен, но уже прикидывает, как использовать мои слова для своего шоу.

– Ты действительно кусок дерьма, – заключаю я. – Читать дневник женщины, с которой у тебя были отношения, а затем использовать его в своем шоу! И дать ей узнать об этом случайно, за несколько часов до того, как ты будешь развлекать этим дневником сотни незнакомых людей. Скажи мне, по крайней мере, известно ли тебе, кто ты?

– Ты оставила меня одного в своей спальне! Ящик был приоткрыт! Практически это было приглашение.

Банка с печеньем Рэва.

– Я подумал, что это прелестно и очень наивно. И так явственно слышится чудесный голос Джорджины… Я был очарован, мне хотелось узнать, как ты устроена. А потом я приревновал. Типа, кто этот соперник, которого ты желала больше жизни? Чьих прикосновений так страстно жаждала?

Я морщусь. Кому захочется, чтобы читали их незрелую эротику, а тем более услышать, как ее повторяют со сцены? Если бы Лукас когда-нибудь узнал про это шоу, он бы, конечно, понял, что речь идет о нем. В конце концов два других представления Робина, которые он видел, были обо мне.

Робин пытается сделать меня слабой, но это у него не выйдет.

– Это было написано не для тебя. Ты не спросил разрешения, не сказал мне, что прочел дневник. Когда тебе пришло в голову прочитать его без спросу и унизить меня на публике?

– Никого не собираются унижать. Это очень нежное, очень жизнеутверждающее шоу, ни в коем случае не злонамеренное. И твоя личность полностью скрыта. Я имею в виду, даже неясно, существуешь ли ты на самом деле! Серьезно, посмотри это шоу, а потом уже суди. – Робин отхлебывает пиво. – Я пытался встретиться с тобой и предупредить, но ты не соглашалась.

– Да, потому что ты вел кампанию с целью вернуть меня. И не было никакого «О, Джордж, я собираюсь использовать твой дневник, как ты на это смотришь?»

– Ну хорошо, моя сладкая. Когда я в последний раз тебя видел, ты рассказывала обо мне истории, делая из меня полного идиота на глазах у твоих родственников. И от меня ты не получила разрешения на это. Так кто же кого использует на самом деле? Похоже, мы делаем одно и то же.

Я знала, что он это скажет, и у меня сжимаются кулаки.

– Дневник – это совершенно другое. То, что случилось в доме моей мамы, касается нас обоих, а то, что описано в моем дневнике, случилось со мной, и только со мной. Это проступок совершенно другого порядка, и ты это знаешь.

Он пожал плечами с равнодушным видом.

– По-видимому, на меня нападают просто за то, что я лучше играю в эту игру.

Игру.

– Мать твою, Робин. Ты хоть подумал о контексте вокруг того, что ты используешь? Что могло произойти с этим мальчиком вне страниц дневника? Что еще могло случиться в моей жизни в то время?

– Если он бросил тебя, то он дурак, да?

Подумать только! Будучи мужчиной, он считает, что его одобрение столь важно, что подобная грубая лесть может заштопать такую большую рану.

– Ты отвратительный тип. Не прячься за этот легкомысленный вздор. То, как ты со мной поступаешь, очень серьезно и совершенно не смешно.

– О, послушай. Ты же знала, с кем связываешься. Как ты думаешь, у скольких подруг актеров дело кончается шоу? У очень многих. Вот что делаем мы, артисты: мы пожираем свою жизнь. Питаемся ее плотью. И ты была вполне довольна всем до инцидента с Лу. Ты была настоящей фанаткой. Вспомни, как мы познакомились. Скажи-ка мне: кто кого использовал в тот вечер, когда мы познакомились? Кто кого потащил домой? Ты хотела включить Робина Макни в список своих побед.

Меня подташнивает. Если кто-то может оправдать любой свой поступок, то способен на что угодно.

Робин стоит, стряхивая с себя крошки «Доритос» и готовясь выставить меня.

– И вот что я тебе скажу: я мог бы получить премию «Перье» за это шоу. Только представь себе! Сейчас ты еще не можешь понять, но пройдут годы, ты оглянешься и будешь рада, что это случилось. Это дань, это любовное письмо. Я повествую о том, какими чарами ты обладаешь, Джорджина. А единственный, кто выглядит болваном в этом шоу, – это я. Ты муза. Думаешь, Уоррен Битти[95] все еще огорчается из-за того, что Карли Саймон[96] назвала его тщеславным?

Я пытаюсь сдержать ярость, поскольку если взорвусь, то не удастся заставить его слушать. Но для этого требуется все мое самообладание, до последней капли.

– Ты понятия не имеешь, кто я. Мы провели шесть месяцев вместе, и ты не потрудился это выяснить. Ты используешь мой дневних для дешевого фарса, чтобы блеснуть. Ты не знаешь моего прошлого. И настоящего. Ты не знаешь, какой ущерб причинишь, используя то, что украл.