Помни время шипов

Затем высоко в небе слышится низкий гул русских штурмовиков. Они с грохотом проносятся у нас над головами и сбрасывают бомбы. В нашем тылу поднимаются высокие клубы дыма. Сбоку к нам на низкой высоте приближаются три маленьких самолета. Мы четко видим красные звезды на крыльях и фюзеляже.

– «Крысы!» – взволнованно кричит один солдат. (Так называли истребитель И-16 – прим. перев.)

Мы втягиваем головы в плечи и падаем на дно окопов. Они пролетают над нашими позициями и обстреливают нас из бортового оружия. Они нашли нас, несмотря на нашу хорошую маскировку! Грязь от наших укрытий поднимается фонтанчиками вверх и чертит темный след на белом снегу. Кто-то вскрикивает. Слева от нас кого-то ранило. Потом вдруг один самолет вспыхивает. За ним тянется длинный дымный след, и он падает, взрываясь между Т-34. Наши истребители его сбили! Мы радуемся и видим на небе два изящных истребителя «Мессершмитт», которые гонятся за двумя другими истребителями русских. Затем мы с интересом наблюдаем за воздушным боем, который ведут неуклюже выглядящие «Крысы» и немецкие истребители с их тонкими фюзеляжами. Мы видим, как сбивают еще один русский самолет. Несмотря на наше угрожающее положение, я чувствую в себе что-то вроде эмоционального подъема. Мы все еще присутствуем в воздухе, и мы даже сильнее противника. Но где же русские танки? Мы видим их дальше справа. Три тучи черного дыма поднимаются в воздух. Потом мы слышим новый гул моторов. Он доносится слева. Мы видим новые танки. Они еще далеко, они похожи на большие кучи. Майнхард следит за ними в бинокль. Потом он кричит: – На танках сидит пехота! Это может быть для нас опасно!

Нас, правда, учили, что надо спрятаться в окопе, дать танкам проехать над тобой, а потом стрелять в следующую за танками пехоту. Но как нам поступать, если пехота, как сейчас, сидит прямо на танках?

– Ждать и оставаться в окопах! Стрелять только по приказу! – передается распоряжение по цепочке.

Наши взгляды устремлены вперед. Мои нервы напряжены. Здесь все совсем не так, как было во время учений, такая мысль мелькает у меня в голове. Танки все так же медленно надвигаются на нас. Я подползаю к Майнхарду и прошу у него посмотреть в бинокль.

На танках с белой камуфляжной раскраской прицепились солдаты, похожие на грязно-коричневые комки глины. Я впервые вижу перед собой врага. По моему телу проносится легкая дрожь. Если они доберутся до меня, то все пропало. Мы ведь часто слышали о жутких издевательствах русских над пленными немецкими солдатами. Меня охватывает смешанное чувство возбуждения, страха и готовности отчаянно сопротивляться тому, что нас ждет. Во рту у меня пересохло, и я еще крепче сжимаю в руках карабин.

Майнхард, который осторожно приподнимает свою окрашенную в белый цвет каску над краем бруствера, похоже, считает, что противник движется куда-то направо, мимо нас. Там по ним уже сильно стреляют, в том числе и из другого тяжелого оружия. Движение останавливается, и пехотинцы спрыгивают на землю. Для наших пулеметов и карабинов они слишком далеки от нас. Может, они просто не заметили нас? Наш ответный огонь ослабевает, и танки и пехота противника движутся уже почти параллельно нам, все дальше и дальше уходя вправо.

Ждем и продолжаем наблюдать за русскими. Вражеские танки пропадают из вида, а перестрелка прекращается. Туман впереди нас сгущается еще больше и медленно опускается над гладкой, как стол, белой степью.

Мимо меня протискивается по траншее какой-то унтер-офицер. Я еще никогда его не видел, но Майнхард его знает и называет его «Вилли». Может быть, он лучше знает обстановку? Я слышу, как унтер-офицер говорит, что Иваны тут совсем не из-за нас. Они хотят обойти нас и устроить нам мешок, а мы уже тогда все равно окажемся внутри. Их танковый авангард уже разгромил штаб 4-й танковой армии в Верхнецарицынске и сейчас спешит на соединение с войсками русских, наступающими с севера. Насколько они продвинулись с севера, никто не знает. У нас уже несколько часов нет радиосвязи, и мы полностью предоставлены сами себе. Потом он говорит, что многие убегающие машины обоза между Рубежным и нами были расстреляны русскими танками. Только две машины добрались до нас, как рассказывали водители.

– Значит, нам здорово повезло, что мы еще остались здесь, – говорит Майнхард.

Мы ждем на позиции и продолжаем наблюдение. Вражеских танков не видно. И стрельба становится тише. Дымка перед нами сгущается и постепенно затягивает белые просторы легким туманом.

Мы еще ждем и вот, наконец, звучит приказ: «Все по машинам!» Мы ждем, пока машины выезжают из укрытий, потом забираемся в них. «Марш!» У нас остается чувство некоторой тоски. Бункеры были для нас своего рода надежным убежищем. Теперь мы уезжаем в холод, в промерзший снег, в неизвестность. Общее направление – Калач!