Помнишь ли ты, Анаис?

Подруги до гроба. Сестры. Близняшки. Они знают друг о друге все.

Поедем, Жюстина, пожалуйста, поедем в этот раз вместе, умоляла Жо.

И поехали!

Жюстина никогда не путешествовала дальше Ла-Транш-сюр-Мер в Вандее, в тот раз она погрузила свой велосипед в скоростной поезд, и ее достали велодорожки через болота, длинные песчаные пляжи и вода не теплее двадцати градусов.

Не то что здесь, где все прекрасно.

Даже парни!

Жоана достает из сумки-холодильника креольские котлетки из лосося и пикули, которые приготовила для них ее мать. Они чокаются – в стаканчиках местный белый ром – и смеются.

– За рай! И за ангелов, которые тут загорают!

В пятидесяти метрах от их палатки разбили лагерь ребята – ну не разбили, просто расстелили полотенца. Квадрат сигнальной ленты между казуаринами обозначает их территорию, так пометили участки все другие семьи, которые много недель готовились к замечательному празднику и теперь толпятся на берегу. Их особенно много сегодня, ведь погоду обещали без дождя.

– Ты принесешь нам удачу, – пророчит Жоана, и они снова чокаются.

Им и правда повезло найти свободный уголок в роще у самого пляжа, среди десятков тысяч островитян, вставших лагерем у лагуны со столами, стульями, холодильниками, плитками и всевозможной техникой, дружно извергающей музыку и новости.

Удача выпала двойная: ближайшие соседи – парни, да какие!

Сексуальные до невозможности. Высокие. Чернокожие. Накачанные.

Их человек пятнадцать. Жюстина не верит своим глазам!

– Как дела, девочки?

Жоана смотрит на окликнувшего их парня и переводит взгляд на три пластиковые ленты, привязанные к деревьям вокруг их палатки.

– Граница на замке, – грозно отчеканивает она. – Частное владение.

Ребята смеются. «Владение» – два метра на два.

– Это Шенген? Может, впустите? Мы беженцы.

Жоана собирается спровадить трепачей… Но Жюстина тает от счастья.

Она не красотка, не то что Жоана. Лицо у нее заурядное, тело самое обыкновенное, но у моря на белокожую девушку в купальнике алчно глазеют все эти мускулистые, здоровенные, сексульные парни, у которых одно на уме…

Восемь часов после полуночи

Труп лежит на шезлонге отеля «Риф», первого, к которому они вышли. Ближайшего к пляжу.

«Счастливчик…» – думает Кристос Константинов, младший лейтенант жандармерии Сен-Жиль-ле-Бен.

Все остальные шезлонги свободны, никто не досаждает, и весь бассейн в его распоряжении. Пальмы вокруг все еще переливаются огоньками новогодних гирлянд, безостановочно крутится мигалка скорой.

«Да, он счастливчик… – Кристос массирует виски, – у него-то голова не болит! И его мобильник мог часами звонить в кармане, разрываться, принимая новогодние поздравления, пожелания здоровья и счастья, а он дрых себе спокойненько на дне лагуны».

Бедняга младший лейтенант лег в шесть утра, а разбудили его в семь. Из Сен-Луи в Сен-Жиль его отвез сын. Дориану семнадцать, чтобы получить права, он должен проехать три тысячи километров в сопровождении взрослого. Если этот самый взрослый спит на пассажирском сиденье, потому что злоупотребил пуншем в новогоднюю ночь, это все равно считается.

Кристосу ужасно хочется попросить Габена Пайе, здешнего бармена-виртуоза, приготовить ему коктейль. Уж если оказался в «Рифе», куда только что переманили лучшего купажиста на острове, будет глупо не начать год лучше, чем он закончился, – но Рейнальд Бертран-Ги, директор отеля, зорей, недавно явившийся с Опалового берега на севере Франции, недоверчиво косится на него. Он еще не оправился от теплового удара, но с утра при галстуке, в застегнутой на все пуговицы рубашке и антрацитового цвета костюме. Чем недоволен этот тип? Его бассейн, его стол и его меню появятся крупным планом во всех завтрашних газетах.

Ну же, вперед, до бара двадцать метров.

Он успевает пройти только пять, его окликает рядовой первого класса Морез.

Ламба, другой дежурный жандарм, зараб[41], трезвый, как истинный зараб, уже час как на месте и ждет его, чтобы отчитаться. Парень рвет подметки на ходу.

Он уже установил личность мертвеца. Маню Нативель. Тридцать восемь лет. Не женат. Все еще живет с родителями в Тампоне. Служит в муниципалитете, в департаменте городского озеленения. Пожарный-волонтер. Футболист-любитель. В общем, отличный малый…

Ламба даже нож, который всадили в сердце Маню, успел идентифицировать.

Кухонный нож, собственность Оаро де Сен-Филиппов. Семнадцать членов этой большой семьи праздновали на пляже под казуаринами; нож, по их словам, исчез незадолго до полуночи. Мария-Тереза, ответственная за карри, утверждает, что искала его. Ее еще допросят – официально, в жандармерии, как и всю семью Оаро, – но в темноте, сутолоке, грохоте петард и мигании новогодних фонариков кто угодно мог стащить это оружие с их раскладного стола.

– Отличная работа, Ламба, – признает Кристос. – Дело за малым – найти связь. Как нож Марии-Терезы оказался в груди парня, лежащего на дне лагуны? Есть идеи?