Помнишь ли ты, Анаис?

Я сижу в моем кабинете у окна. Ни единого солнечного лучика на горизонте, только бескрайнее серое небо, ни малейший ветерок не всколыхнет листья плакучей ивы и не разгонит мелкий дождик, испещривший каплями воду маленького пруда под моим окном. Ничего! Только дождливый майский день. Пожалуй, слишком ненастный, чтобы не ждать подвоха.

Тридцатисантиметровая кипа газет высится справа от меня, слева от меня стопка из десятка книг, на столе остается чуть-чуть места для ноутбука.

Я, по обыкновению, размышляю, когда раздаются шаги на лестнице.

Мюгетта, кто же еще.

На ней джинсы и толстый шерстяной свитер. Я понимаю, что сейчас она меня гильотинирует.

– Если собралась на прогулку, ничего не выйдет! Бум!

Что я вам говорил?

Если бы было солнышко, ну хотя бы градусов двадцать, я бы сам пришел к Мюгетте с широкой улыбкой и сказал: Я славно поработал, милая, можем прогуляться, если хочешь.

Но сейчас…

– Ты видишь, какие сегодня тучи?

Я беру лежащую поверх архивных материалов газету, не ксерокопию, не древний пожелтевший экземпляр с заголовком о трупе, найденном в петле в сарае старой фермы.

Сегодняшнюю газету.

Воскресенье, 20 мая 2018

Ярмарка-от-всех в День святой Троицы

Муниципальный стадион, Туфревиль-ла-Корбелин

С 9:00 до 19:00

Более 50 участников

– Неужели этот дождичек нас остановит, милая?

Мюгетта с тревогой смотрит на капли-камикадзе, разбивающиеся об окно моего кабинета. Она превосходная актриса, но на сей раз я решил положить конец нашему импровизированному матчу. Разумеется, Мюгетта поняла, чего я хочу. Целый год я только и ждал случая вернуться на стадион и походить между стендами. С единственной надеждой – вновь встретить маковую женщину.

– Если это излечит тебя от навязчивой идеи! – смеется Мюгетта.

– Навязчивой? – ощетиниваюсь я. – Сколько месяцев я тебя этим не донимаю?!

– И тайком продолжаешь поиски… Я же не на другой планете живу, Габи. Твоя мать со мной говорила, и Полина, и Флориан. И все соседи.

Разоблачили!

Мюгетта всегда была хитрее меня.

Мы одеваемся по погоде, выходим на улицу, шагаем быстрым шагом по мокрым тротуарам. Зонтики стекаются к стадиону, словно брошенные чьей-то рукой конфетти.

Я продолжаю разговор. Наконец-то можно высказаться.

– Хорошо, Мюгетта, не спорю, я время от времени думал об этой истории. Но признай, что у моих поисков есть и хорошая сторона. Благодаря им я снова навещаю маму, побывал с Флорианом на матче «Олимпик Марсель» – «Стад Малерб Кан»[34] и на концерте рок-группы Les Insus, съездил к Полине. Все, чего я давно не делал…

Мюгетта отвечает улыбкой, истолковать которую выше моих сил. Вот и стадион. Толпа такая же, и дождь никого не напугал. Участники прячутся в импровизированных палатках или под полиэтиленовыми полотнищами, а десятки посетителей шлепают по грязи.

Человек ко всему привыкает, даже к худшим метеоусловиям. Я собираюсь развить очередную теорию, как вдруг все мысли вылетают из головы. Я останавливаюсь как вкопанный, ноги словно увязли в свежем цементе.

Маковая женщина здесь! Через три стенда от нас. На этот раз не в платье, а в вельветовых брюках и зеленом дождевике с капюшоном, но сомнений быть не может. Это она!

Размокшая земля стадиона превращается в быстро схватывающийся цемент. Я каменею с ног до головы. Прошел целый год, я и сам уже поверил, что этой женщины нет в природе, что мне все померещилось и при любом раскладе найти ее не светит, как бывало в молодости, когда не решишься подойти к понравившейся девушке и она исчезает навсегда, оставив по себе бесконечные сожаления.

С тех пор как я с некоторой долей вероятности установил имя неизвестной, Сильви Тонневиль, но так и не сумел напасть на ее след, чутье мне подсказывало, что женщина прячется. Как будто я, сам того не желая, разоблачил аферу, к которой не имел ни малейшего отношения, оказался случайным свидетелем хитрой махинации, и мошенница, перед тем как скрыться, тщательно замела все следы.

Я ошибался с самого начала! Вот она, Сильви Тонневиль, передо мной!

Непринужденная. Приветливая. Беседует с прохожими. Шутит.

И не думает прятаться.

Рядом со мной молчит Мюгетта. От стенда нас отделяют тридцать метров, но я отлично вижу стол перед женщиной. И не узнаю ни одной вещи. Нет ни машинок, ни фигурок, ни кукол, ни дисков, ни лошадки-качалки. Ничего, чем мог бы заинтересоваться ребенок.

Вытаскиваю ноги из топкого месива и шагаю вперед, силясь разглядеть, что же продает в этом году таинственная женщина. Выбор на сей раз победнее. Товар, преимущественно мелкий, занимает едва ли четверть стола.

Я приближаюсь. И наконец вижу.

Не удержи меня Мюгетта за руку, я бы поскользнулся в ручье жидкой грязи, растекающемся под нашими ногами.