Помню

Питер молчал, решив дать другу высказаться. Маркус был братом Джона, младше его всего на полтора года, и они были очень близки. Закончил семинарию, стал священнослужителем. Всех удивив, он женился в двадцать лет на милой и доброй девушке Анне, дочери баронета, и менее чем через год у них родился сын Джейсон. Старый граф Харткейвуд предложил сыну приход в нескольких милях от дома, но тот отказался и принял приход на севере страны, в месте, название которого никто даже не слышал. И отец, и Джон были категорически против его отъезда, но Маркус оказался не преклонен. В последнем, перед отъездом, разговоре с братом он объяснил ему, почему так поступает. Сказал, что хочет сделать в своей жизни что-то настоящее, хочет помогать людям, которые действительно нуждаются, приносить реальную помощь и словом, и делом… Там, куда он собирался, уже целый год не было священника, жители нуждались в помощи, а он и Анна были готовы ее предложить. Уговоры остаться или хотя бы отложить отъезд, пока Джейсон не подрастет, не возымели действия. Они уехали.

В следующий раз увиделись только на похоронах отца через два года. Джон тогда удивился, как сильно изменился брат. Он возмужал; теперь перед ним был не юноша, но сильный мужчина, от каждого движения которого исходила спокойная уверенность, а глаза излучали доброту и понимание. Джон тогда был как будто потерян, а Маркус нашел его и вывел из темноты, и его поддержка в те скорбные дни стала неоценимой. Они пробыли в Валлистоуне около двух недель. Джон увидел, что Маркус и Анна очень любят друг друга и безумно любят своего сына. Когда супруги уехали, он ощутил настоящую потерю, но теперь был намного спокойнее за их будущее. А год назад в Валлистоун Маркуса и Анну привезли в гробах. Они заразились и умерли во время эпидемии кори, которая в тот год нещадно косила людей на севере страны. Восьмилетнего Джейсона, во избежание болезни отослали в Валлистоун, под опеку дяди, чем наверняка спасли ему жизнь. Сказать, что Джон был потрясен потерей, значит ничего не сказать.

– Но ты же знаешь, я хороший рыбак, найду наживку к любой рыбе. Нужно научиться ладить с Джейсоном, он ведь мой наследник, – уже более спокойно и оптимистично проговорил граф. – Не знаю, увидимся ли мы с тобой до отъезда, поэтому… – он не успел договорить, потому что к ним подошел человек. Это был высокий и очень худой джентльмен с изможденным серым лицом. Одежда на нем была дорожная, местами забрызганная грязью. Костюм был помятым – видимо, он только что приехал издалека и, даже не удосужившись переодеться, направился прямо сюда.

– Лорд Харткейвуд, – он протянул руку. Джон встал и пожал ее.

– Чем обязан, сэр?.. – лицо джентльмена показалось ему знакомым, но он не мог вспомнить его.

– Я лорд Рамзи, – представился он. – А вы – лорд Питер Стрейдвуд, – утвердительно сказал джентльмен и протянул тому свою руку. Мужчины обменялись рукопожатием. – Господа, давайте присядем, – он показал рукой на кресло. Движения его были резкими; казалось, что он сильно нервничает и избегает смотреть в глаза. Наверное, прошло не меньше минуты, прежде чем Рамзи заговорил:

– Я был у вас дома, Харткейвуд. Ваш дворецкий, Джобс, кажется, сообщил, где я могу вас найти. Ужасный сноб, кстати, – Джону показалось, что руки лорда слегка дрожат. Нервозность собеседника начала передаваться и ему; он посмотрел на Питера, но тот на немой вопрос лишь закатил глаза. – Мне очень жаль, господа, но времени совсем нет, – голос посетителя дрогнул.

– Так зачем вы искали меня, лорд Рамзи?

– Мне очень жаль, граф, и вы, лорд Питер, простите меня, но я принес вам очень плохие вести. – Рамзи поднял глаза и посмотрел на Джона. От этого взгляда у последнего перехватило дыхание: он почувствовал, что услышанное сейчас изменит всю его жизнь.

– Генри Амстридж погиб, – наконец сказал он.

Повисла напряженная тишина.

– Лорд Харткейвуд, – нарушил тишину Рамзи, – мистер Амстридж оставил четкие указания на случай своей смерти. Он назначил вас своим душеприказчиком и поверенным в финансовых делах. – Как будто не замечая тяжелого безмолвия, Рамзи продолжил: – Когда леди Кэтрин узнала о смерти мужа, у нее начались преждевременные роды, которые оказались тяжелыми. Она родила девочку, но сама… – он снова замолчал. Лицо его было напряжено, казалось, что ему требуется усилие, чтобы продолжать говорить. – Теперь вы являетесь опекуном леди Изабель Амстридж.

Джону казалось, что он попал в дурной сон и никак не может проснуться. Он посмотрел на Питера: тот сидел, уперевшись локтями в колени и обхватив голову руками.

Джон услышал стон. Нет, это был не сон – реальность обрушилась на него с новой силой, он сидел в оцепенении. Казалось, что он не сможет подняться из этого кресла – он смотрел на свои руки, лежащие на подлокотниках, как на чужие. Как будто издалека Джон услышал голос Рамзи: