Помню

– Лорд Харткейвуд, я прошу вас незамедлительно отправиться домой. Я только что вернулся из далекой поездки, и вернулся не один. Я оставил вашу подопечную и людей, сопровождающих ее, у вас дома. Я прошу вас пойти и позаботиться о них, – он помолчал немного, – мне нужно поехать к себе, немного поспать и привести себя в порядок, а завтра я заеду к вам к двум часам, и мы обо всем поговорим. Я привезу все бумаги. Прошу вас поторопиться.

– Я понял вас, Рамзи, – это сказал Джон, но свой голос он слышал как будто со стороны. – Я понял вас, увидимся завтра.

Рамзи кивнул, поднялся и тяжелой походкой направился к выходу, но потом, вспомнив что-то, остановился: – Харткейвуд, помимо няни, я привез двух слуг мистера Амстриджа. У меня к вам просьба: не прогоняйте их. Если вы не найдете для них места у себя, я лично займусь их обустройством, – затем он развернулся и вышел.

Они не разговаривали, пока ехали из клуба. Питер вообще не произнес ни слова с тех пор, как лорд Рамзи сообщил страшную новость. Он был бледен и неподвижен. Так же молча они вышли из кареты и направились к дому. Едва они подошли к двери, как та распахнулась; дворецкий Джобс, видимо, сидел возле нее, поджидая хозяина. Вид у него был какой-то растрепанный и растерянный:

– Милорд, как хорошо, что вы приехали, – начал он тараторить, – их привезли среди ночи, они такие грязные, если бы я позволил им сесть, то обивку стульев пришлось бы менять. Я говорил тому джентльмену, чтобы он не оставлял их здесь, но он меня не слушал. – Джон смотрел на него и никак не мог понять, о чем тот говорит ему, Джобс же продолжал тараторить: – Я сказал ему, где вы, думал, что они сразу уедут, но…

– Молчать! – рявкнул граф прямо в лицо дворецкому. Тот от неожиданности чуть не упал, но моментально закрыл рот. – Где они? – снова грозно спросил Джон.

– Он-н-н-ни там, – заикаясь, промямлил дворецкий и показал рукой на дверь в гостиную.

Широкими тяжелыми шагами граф пересек холл и толкнул дверь в гостиную. Та с шумом распахнулась.

2

Комнату, в которой им велели ждать, можно было назвать золотой гостиной. Диваны и кресла были обиты золотой парчой с вышитыми красной нитью причудливыми цветами, на стульях тоже была такая же обивка. Изогнутые ножки столов и шкафа также покрывала золотая краска. На мраморных столешницах стояли вазы со свежими цветами. Тяжелые оконные шторы с вышитыми на них райскими птицами, подвязанные толстыми шнурами из золотой же нити с большими золотыми кистями, спадали красивыми складками. На стенах висело несколько картин в золотых рамах. Большой камин добавлял уюта и ощущения тепла, ковер на полу казался таким мягким. Все вокруг сияло чистотой.

Три человека, одетые в простую, изрядно помятую и довольно грязную одежду, никак не должны были здесь находиться. Сами они понимали это лучше других, поэтому стояли тихо, стараясь не касаться шикарной мебели и ковра. Одна из женщин, примерно лет тридцати, держала на руках младенца, укутанного в белоснежные пеленки и бархатное одеяльце, что тоже никак не сочеталось с ее одеждой. Она стояла тихо, опустив глаза, и молчала; ребенок, наверное, спал, потому что тоже не издавал ни звука. Двое других были, по всей видимости, мужем и женой. Мужчине было около сорока, женщина выглядела на несколько лет моложе. Они стояли очень близко друг к другу и тихонько переговаривались:

– Боже мой, Оуэн, что теперь с нами будет, – в ее голосе звучало отчаяние, – ты видел этого ужасного дворецкого? Если бы не лорд Рамзи, благослови его Господь, – она быстро перекрестилась, – он бы нас на порог не пустил, корки хлебы бы не подал, – она всхлипнула и промокнула платком и без того красные глаза.

– Успокойся, моя дорогая Эмма, – мужчина легонько прижал ее к себе и поцеловал в лоб. – Я видел один раз лорда Харткейвуда, он показался мне хорошим человеком. Но даже если он не даст мне работу, я обязательно найду другую, я ведь еще у тебя не такой и старый, – он подмигнул ей, стараясь приободрить. На самом деле он совершенно не был уверен в том, что сказал. Он действительно видел лорда Харткейвуда – давно, несколько лет назад, но совершенно его не помнил, и знал только, что мистер Амстридж очень хорошо о нем отзывался.

Они простояли так, наверное, уже больше часа Никто не заходил в комнату, никто не предложил им даже воды. Вдруг ребенок на руках у женщины заворочался, и она начала его укачивать, тихонько что-то нашептывая.

Бедняги услышали чей-то громкий крик, потом приближение тяжелых шагов, и вдруг дверь резко распахнулась и с грохотом ударилась о стену. От неожиданности посетители вздрогнули и уставились на человека, который показался им очень большим – он занимал практически весь дверной проем. Глянув на людей, стоявших в углу комнаты, он вдруг изменился в лице, глаза его полыхнули гневом, он шумно вдохнул, повернул голову в сторону двери и взревел:

– Джо-о-о-о-обс! – от этого рева женщины снова вздрогнули и испуганно попятились, раздался детский плач, но на этот раз ребенка даже не попытались успокоить. В комнату вбежал дворецкий и застыл в подобострастной позе.