Помочь можно живым (сборник)

— Они не меня боятся, — устало сказала Диана, глядя сквозь него. — Они себя боятся, дурачки. Своих гор и рек, где когда-то обитали злые духи. И не улыбайтесь. Только что вы точно так же стучали зубами от страха.

— Я — другое дело. Я только что приехал, и на меня вместо привычной работы свалились фантасмагории. А они живут здесь.

— Вот именно — живут здесь… Ну, пустите.

Она дернула плечом, и Савин покорно отпустил ее. Отчужденно простучали каблучки, хлопнула дверь. Савин остался один в полутемном зале, среди столиков с неубранной посудой. Он с силой потер лицо ладонями, огляделся, подошел к стойке и налил себе из первой попавшейся бутылки. Из задней комнаты выглянул Бенниган.

— Закрываете? — спросил Савин.

— Уж это точно, — прогудел хозяин.

— Вы что-нибудь слышали? (Бенниган молчал). Бросьте, все вы слышали. Что у вас тут происходит? Почему вы ее боитесь? В частности, вот вы лично, Бенниган? Да вас можно послать корчевать джунгли вместо бульдозера, а вы ее боитесь…

— Хотите совет? — спросил Бенниган. — Уезжайте. Нет, я знаю, что и вы ничего не боитесь и готовы хвост у черта выдернуть, но не в страхе или отваге дело. Вы чужой здесь, понимаете? Я помню, что на дворе у нас — двадцать первый век. Но разоружение и полеты к Юпитеру — это еще не все. Верно, существует мир, опутанный каналами Глобовидения и трансконтинентальными скоростными магистралями, и вы, кстати и некстати, подчеркиваете, что благодаря этому Земля съежилась до размеров футбольного мяча. Однако стоит порой сделать два-три шага в сторону от магистрали — и вы попадете в другой мир. В домах стоят те же стереовизоры, на столах лежат те же газеты, но это чисто внешние приметы века. А внутри… Жизнь здесь остановилась. То есть это внешнему наблюдателю кажется, что жизнь у нас остановилась, а нам — что она продолжается, но не имеет ничего общего с жизнью внешнего мира. Свои сложности, свои проблемы, свои тайны. Да, свои тайны, и если мы отдадим их вам, это не облегчит нашу жизнь и наши проблемы. Городков, подобных нашему, хватает на всех континентах, их столько, что можно говорить о них, как об особом мире Наверняка в других уголках есть свои тайны, иные… Понемногу складывается своя мораль, своя этика, своя философия, если хотите. Чужому нас не понять. Вы пришли из суматошного мира высоких скоростей и грандиозных целей, вам некогда остановиться и оглянуться…

Наверное, ему очень хотелось выговориться, но никак не подворачивалось подходящего собеседника.

— Я как раз хочу остановиться и оглянуться, — сказал Савин.

— Вы чужой здесь, и потому ничего не поймете.

— Так… — прищурился Савин. — Мы ничего не хотим понять, а вы ничего не можете объяснить. Удобная позиция, что и говорить. Вы предпочитаете тихо бояться, здоровые мужики, холите и лелеете свой страх… Что вас так напугало — труп у моря? Девчонка с тюбиком “светяшки”?

— Вы не имеете права так говорить.

— Ну да? — сказал Савин. — А вам не кажется, что вы просто-напросто упиваетесь своим страхом, как гурман — редким блюдом?

— Послушайте, вы! — Бенниган припечатал к стойке огромные ладони. Жалобно тренькнули бокалы. — Вас пугнула девчонка — и вы тут же схватились за пистолет, вместо того, чтобы рассмеяться. Вы кое-что почувствовали… А ведь она всего лишь шутила, забавлялась…

— Кто же она? — спросил Савин. — Ведьма? Геката собственной персоной? И что она вам такого сделала — бурю насылала? Молоко створоживала? Утопленницей оборачивалась?

— Не в ней дело. — Бенниган заговорил тише. — Для вас существует один-единственный мир — насквозь известный, подчиненный десятку никогда не дающих осечки законов. У вас дважды два всегда четыре, дождь всегда падает вниз. Ну, а если вы окажетесь в мире, где дождь сегодня падает вкось, а завтра — вверх? Где не существует устойчивых понятий и твердых истин? Где цветок может обернуться змеей, а кошка…

— Зверем, — спокойно закончил за него Савин. — Перервал глотку — и снова мурлычет у камина кошка…

Лесли прав, подумал он. Все они знают. Единственный человек, для которого происходящее остается тайной, — сержант Эдинбургской уголовной полиции. Круговая порука, замешенная на страхе. И ничего не добьешься лобовыми атаками, шашками наголо…

— Я не собираюсь вас осуждать, — сказал Савин. — Не имею права, не знаю, что вам довелось пережить. Возможно, есть веские причины… Но вашей философии я никак принять не могу. Что это за разговоры о другом мире? Ваш мирок — ничтожная часть нашего, большого, так что извольте не играть в “затерянные миры”. Мы ведь можем и не потерпеть такой, с позволения сказать, философии, вывихов ваших…

— Ну да, — сказал Бенниган. — В случае чего, вы пошлете саперную роту, усиленную командой огнеметчиков, — и с проблемой покончено.

— Не утрируйте. Ничего подобного я и не предлагаю. Я требую не так уж много — можете вы мне рассказать что-нибудь конкретное?

— Ничего такого я не знаю.

— Ну что ж… — сказал Савин. — Дзен так дзен… Займемся насквозь прозаическим и не затрагивающим никакой мистики делом — мне нужен конь… У вас ведь хороший конь?