Помогайка. Suifenhe. Экзотический детектив (CИ)

Решили так: вечером, после школы, Катя зайдет за предметами первой необходимости домой, а потом вернется к Калине. За день Калина попытается навести справки о том, что же произошло с мамой Кати. О том, что была свидетельницей гибели тети девочки, Калина, естественно, Кате не сказала. Слишком свежа была рана у девочки. Катя ушла в школу, а Калина села к телефону. Звонки в милицию и по другим инстанциям не привели ни к какому результату. Никто не желал разговаривать с Калиной, так как она не являлась родственницей семьи Демидовых. Как ни оттягивала Калина этот момент, но пришлось позвать на помощь Таню. История, рассказанная Калиной, произвела на Таню такое впечатление, что некоторое время женщина не могла придти в себя, а когда пришла, бросилась к телефону.

Таня звонила долго. У нее было очень много друзей и знакомых. На телефонные переговоры ушло много времени, почти три часа. Но результат был нулевой. Демидова Инга Владимировна как в воду канула. В момент гибели сестры ее не было в ресторане, но потом, вместе с руководителем группы она оформляла соответствующие документы, чтобы вывезти тело сестры во Владивосток. Автобус, увозивший ее на родину, ушел очень рано, и поэтому он без проблем миновал все границы и уже в восемнадцать часов проехал стелу и въехал в город. Руководитель группы вышла на Океанской. После этого следы Инги Демидовой потерялись. Опросить туристов, ехавших до конечной станции «Автовокзал» вместе с Ингой, Татьяна не могла. И никакое знакомство здесь помочь не могло. Этим имела право заниматься только милиция.

Занятия у Кати должны были закончиться через сорок минут. Это Калина знала точно, потому что оказалось, что девочка учится в том же классе, что и сын Калины, Максим. Поиск Инги Демидовой не увенчался успехом, и обескураженные женщины пошли готовить ужин, чтобы хотя бы накормить девочку чем-нибудь вкусным. Но миновало сорок минут, потом еще сорок и еще час, а Кати все не было. Калина позвонила Оле Ерохиной. Девочка сказала, что они шли домой вместе.  Катя собиралась заскочить ненадолго домой, а потом пойти к Калине. Но с момента расставания девочек прошло уже около двух часов. Встревоженная Калина заметалась по квартире, не зная, что предпринять. Здесь очень кстати оказалась помощь Татьяны, она накапала Калине успокоительных капель и велела лечь и успокоиться. А сама собралась и куда-то ушла. Через полтора часа она вернулась и рассказала подруге о результатах поиска. Минут пятнадцать Таня топталась возле двери подъезда. На двери был домофон, а из подъезда никто не торопился выходить. Наконец дверь приоткрылась, и из подъезда вышел дедок с собачкой. Подозрительно оглядел Таню, но, тем не менее, посторонился и дал ей пройти. Номер квартиры Таня знала, но на звонок никто не ответил. На всякий случай Таня еще и постучала в дверь, но результат был тот же. Дотянувшись до кнопки звонка, она снова хотела ее вдавить, но услышала сзади себя шаги. Вернулся дедок с собачкой, он был крайне раздражен и бурчал что-то себе под нос. Покосился на Таню и стал звонить в соседнюю дверь. Дверь распахнулась, и дед закричал прямо с порога:

— Ну и что ты сидишь? Они вместо нашей растяжки для белья хотят качели поставить!

— Не бывать этому, — донеслось из глубины квартиры, — я всех на ноги подниму! Я всех знакомых…Тебе плохо? Выпей лекарство и сиди дома. Теперь пойду я!

И из двери выбежала старушка. Таня только успела посторониться, а старушка уже была на первом этаже. Придя к выводу, что возле двери пустой квартиры ловить нечего, Таня тоже спустилась вниз. Возле подъезда была детская площадка. А на площадке кипел стихийный митинг. Большая половина митингующих, а это были мамы и бабушки с детьми, были за то, чтобы на площадке появились горки, качели и карусели. Меньшая, в составе двух пожилых женщин и дамы среднего возраста с тонконогой собачкой на руках, были против каруселей. Обе стороны не скупились в выражениях. А рабочие, не обращая внимания на спорящих, делали свое дело. Крики слились в общий гул, но тут к одному из рабочих подскочила старушка из соседней с Катей квартиры и выхватила из рук изумленного рабочего лопату.

— Прекращайте работу, — закричала она, обращаясь к рабочим, — прекращайте, я вам говорю!

Гул стих и на площадке повисла тишина.

— Верните нашу растяжку на место, — воинственно взмахнув лопатой, прокричала старушка, — нашему подъезду ваши качели без надобности! У нас детей нет, в подъезде живут только пожилые люди, им нужна растяжка для белья, а шум от детей, которые будут кататься на качелях, им не нужен.

— Ну это ты, Макаровна, загнула. Что же ты за всех пожилых, которые живут в подъезде, расписываешься? — вступила в разговор пожилая женщина, держащая за руку мальчика лет пяти. — Я вот, например, очень люблю детские голоса. Так хорошо на душе, когда дети щебечут под окнами! А дети у нас в подъезде живут, это ты зря отрицаешь!

— Да кто живет? Что ты сочиняешь?

— А девочка, которая несколько недель назад переехала вместе с семьей?