Помоги мне...

Пакположил руку на плечо Николая, указал в направлении приземистого каменного дома, окруженного высоким забором.

— Суда!

Зданович шагнул, ослепнув от яркого света, споткнулся о ступеньку, но Мусса поддержал его. Скрипнула дверь. В лицо пахнуло запахом каких-то пряностей и еще чего-то незнакомого. Пакпоковырялся в узлах веревки и освободил руки Николая.

Зданович оказался в небольшой комнате с довольно убогой обстановкой: несколько табуреток, стол, плита вдоль одной из стен. Какие-то горшки, сковорода, несколько никогда, видимо, не чищенных почерневших кастрюль, прямо на полу горка картошки, лук, еще какие-то овощи. Еще одна дверь, полуприкрытая, вела в другую комнату.

У маленького окна стоял парень с автоматом, совсем еще мальчишка лет пятнадцати.

— Салам алейкум! — подобострастно поздоровался он с Муссой.

Тот небрежно ответил. Ткнул пальцем в сторону квадратного деревянного люка, находившегося у дальней стены.

— Суда! Отэль пять звезды! И эта... там будыт ваш сасэд — чтоб не скучат, значыт.

«Наш сосед? Какой сосед? Это что, шутка такая?» — подумал Зданович, растирая запястья.

Мальчишка опередил Николая, наклонился над люком, откинул его в сторону и застыл, держа автомат наизготовку и не сводя с пленника злого настороженного взгляда. Волчонок. Такие и в Чечне воюют — точно такие же.

Дверь открылась, и вошел Зимин, поддерживаемый под локоть тем, которого назвали Закиром. Значит, за водителя был он. Николай хотел задержаться и подождать, пока Евгению развяжут руки, но Мусса раздраженно крикнул:

— Эй, русский, асобый приглашений тебе, да?

Зданович шагнул к люку, успев заметить, как во второй комнате мелькнул долговязый бородатый тип. Как оказалось потом, это был их четвертый охранник, Али.

В погребе горела тусклая лампочка. Он разглядел деревянную лестницу, фрагмент земляного пола. Николай начал осторожно спускаться, опасаясь, что мальчишка толкнет его прикладом в спину и он пропашет носом землю. Через четыре ступеньки его нога коснулась пола. Он постоял, ожидая, пока глаза привыкнут к неяркому свету, — и вдруг заметил в углу черную неподвижную фигуру.

Николай вздрогнул. Он как-то не придал значения словам Муссы. Но оказалось, что у них действительно будет сосед. Или этот человек — мертв?

Как бы в ответ на его вопрос фигура зашевелилась. Минуту спустя Зданович уже мог разглядеть, что это очень бледный мужчина лет сорока пяти, а может, и сорока. Густая черная борода, возможно, делала его старше. На нем были грязные джинсы, куртка, давно потерявшая свой первоначальный цвет, и рваные кроссовки.

Его изможденные черты сложились в подобие некой жалкой улыбки.

— Хай! Уэлкам ту зе найтмэар! Май нейм из Саймон[8].

Николай, накрепко забывший после института английский, понял лишь, что бородатого пленника зовут Саймон.

Он шагнул вперед и пожал худую и, похоже, обожженную руку с обкусанными грязными ногтями.

20

— Это я, почтальон Печкин. Алла, вам письмо.

Она подняла удивленные глаза на Сергея Васильева, длинноволосого компьютерного гения в очках «под Леннона», работавшего в «Арт-плюсе» почти со времени основания издательства. Все бегали к нему за помощью, когда зависали компьютеры, капризничали сканеры или отказывались печатать принтеры. Сергей воздевал руки к небу, стонал: «Господи, с кем только приходится работать!», сердился на непонятливость и некомпетентность сотрудников, но всегда быстро находил и устранял неисправность. Сколько его помнила Алла, столько он и порывался уйти в другую фирму — туда, где его будут ценить больше. Причем название фирмы в устах Сергея периодически менялось, но дальше словесных угроз дело не шло.

— Письмо? В каком смысле?

— В электронном. Простите за выражение, и-мейл.

— Откуда ты знаешь, что оно мне?

— Там тема обозначена — «Фор миссиз Алла». В переводе с английского значит: «Для госпожи Аллы». А у нас в издательстве только одна Алла.

— Так оно что, на английском?

— Да. Там к нему еще приложение. Я не открывал. Вам сбросить на дискету или распечатать вместе с приложением?

— Сбрось, — она полезла в верхний ящик своего стола, достала оттуда дискету.

Через минуту он вернулся.

— Вот.

— Спасибо, Сережа.

Алла вставила дискету в компьютер, чувствуя, как тревожно начинает биться сердце. Что бы это могло значить?

В институте английский давался ей без труда: хоть Шекспира в подлиннике она и не читала, с Агатой Кристи вполне справлялась без словаря. Она открыла файл и начала читать про себя составленное на правильном английском языке письмо, чуть «тормозя» на подзабытых со времени учебы грамматических оборотах:

«Уважаемая госпожа Алла.