Помоги мне вернуться (СИ)

Они стояли друг против друга в гостиной на Бейкер-стрит, и на данный момент это было самое безопасное место на всей Земле. Во всяком случае, так воспринимал его Джон, и именно здесь скрывался от мира, давящего на него своей многоликостью и огромностью.

Джон от мира устал. Бейкер-стрит была его убежищем, его гаванью, его тайной надеждой, как бы странно это ни выглядело со стороны. Казалось бы, здесь он должен умирать от тоски, но именно здесь Джон и жил. Только здесь. В их с Шерлоком доме…

Майкрофт Холмс принес на Бейкер-стрит иррациональный страх.

— Здравствуйте, Джон.

— Что вы здесь делаете?

— Мы же на Бейкер-стрит. Что вас так удивляет?

— Но… Почти год вы не давали о себе знать. С того дня…

— В тот день вы прогнали меня, Джон. Удивляюсь, как не пристрелили.

— Это нетрудно понять.

— Я понимаю. Джон, почему вы продолжаете жить здесь? Это, наверное, тяжело? Воспоминания вас не мучают?

— Мои воспоминания — не вашего ума дело.

— Узнаю Джона Ватсона. Да и в гостиной почти ничего не изменилось.

— Здесь ничего не изменилось. Как и во всей квартире.

— И это весьма любопытно. Храните память? Или что?

Каждое слово этого невозмутимого человека, так сильно напоминающего ему Шерлока, было наполнено скрытым смыслом, и страх Джона усилился.

— Зачем вы пришли?

— «Пусть мертвое прошлое хоронит своих мертвецов…» Это очень мудро, не так ли? Но ведь вы ждете его, Джон.

В сердце вонзились тысячи крохотных игл.

Какого черта?!

— Я никого не жду.

— Ждете. И это удивительно. Джон, вы удивительный человек.

— Я обычный. И повторяю, я никого не жду.

— Значит, я ошибался… В таком случае, мне пора. Прощайте.

Что происходит? Почему так невыносимо страшно? Почему так хочется закричать? Почему так слабеет тело?

— Зачем вы приходили ко мне, Майкрофт? Ведь зачем-то вы приходили. И что хотели сказать?

— Джон…

Это невыносимо! Невыносимо! Невыносимо!

— Я слушаю вас. Почему вы молчите? И почему не уходите?

— Мне нелегко начать разговор. Это будет для вас неожиданно. И, наверное, больно.

— Что — это, Майкрофт?

— Джон…

Это невыносимо… Это… Этого быть не может…

— Нет. Молчите. Дайте мне одну минуту.

— Джон…

Дай мне, чёрт возьми, всего лишь одну гребаную минуту! Ты же видишь, как трудно мне сделать вдох.

— Это то, о чём я сейчас подумал?

— скорее всего. Он жив.

— Он жив.

Я не могу, не могу, не могу сделать этот чёртов вдох! Мои легкие разорвутся.

— Джон, держите себя в руках. Успокойтесь. Вам надо присесть. Вы меня слышите? Джон!

В голове оглушительный звон — все колокола мира пришли в движение. И сквозь этот металлический грохот одна только мысль: так я и знал.

— Джон.

— Я… Я ждал этого каждый день. Да. Именно ждал. Боже, почему я сразу не догадался, что жду его? Ведь это так очевидно…

— Джон, просто посидите. Вам лучше?

— Я в порядке. Где он?

Где он?! Где он?!

— Я не знаю, как вам об этом сказать. Он ничего не захотел объяснить. Он всё время молчит. Не произносит ни слова. Последний раз он говорил со мною неделю назад.

— Майкрофт, я жду.

— Он отказывается возвращаться. К вам…

— Что?

— По-моему, он решил умереть. Мне страшно, Джон.

***

«Жив! Жив! Жив!»

Джон повторял это про себя бесконечно, сидя на заднем сиденье шикарного автомобиля Майкрофта Холмса. Время от времени он поглядывал на свои руки — не дрожат ли. Дрожат! И Джон крепко сжимал кулаки, чтобы хоть немного унять их безумную пляску.

Он смотрел в окно и ничего не видел — ни улиц, ни людей, ни огней. Всё слилось в единую полосу смутных кривых узоров.

«Не хочет ко мне возвращаться. Решил умереть. Как бы ни так! Схвачу в охапку и отволоку домой».

Холмс-старший оглянулся и посмотрел… с надеждой?

— Джон, я очень люблю своего брата. Нам надо его спасти.

— Я тоже его люблю.

***

У Джона подкашивались ноги, когда они шли по бесконечным, как ему показалось, коридорам загородного дома Майкрофта Холмса. Сердце то замирало, то срывалось в бешеном стуке, колотилось в горле, сотрясало грудную клетку.

Они шли тысячу лет. Миллионы столетий. И, казалось, это не кончится уже никогда.

Наконец, они остановились перед ни чем не примечательной дверью. Дверь как дверь. Белая, украшенная позолоченными узорами. Такая же нелепо-помпезная, как и всё в этом доме-дворце.

Но за этой дверью была сейчас сосредоточена вся жизнь Джона Хэмиша Ватсона.

— Приготовьтесь, Джон, — дрогнувшим голосом произнес Майкрофт. — Он… изменился.

И распахнул дверь.

Шерлок сидел в кресле, забравшись в него с ногами, и Джону понадобилась вся его армейская выдержка, чтобы от ужаса не завопить.

Этот бледный до синевы человек с потемневшими, ввалившимися глазницами и всклокоченными волосами не мог быть его другом. Нет, никак не мог.

Он поднял глаза, и в них Джон увидел такую смертную муку, что невольно провел по лицу ладонью, будто желая смыть эту невыносимую картину, навсегда истребить её из своей памяти.

Но голос Шерлока, обращенный к брату, прозвучал равнодушно:

— Зачем ты это сделал?

Этот тихий, хриплый от долгого молчания голос обрушился на Джона с такой силой, что он покачнулся.

— Шерлок… — с трудом произнёс он.

— Уходи, Джон.