Помоги мне вернуться (СИ)

Когда следом за Майкрофтом появился Джон, Шерлока словно ударило током. Конечно, он понимал, что рано или поздно это случится — дойдя до края тревоги, Майкрофт привезет Джона вопреки решению Шерлока быть от него подальше. Он ждал этого дня со страхом, но, увидев Джона так близко, в первое мгновение даже не сразу его узнал, настолько нереальным показалось его появление в этом огромном безлюдном доме.

Джон, расположившийся в кресле их неприбранной, но приветливо-уютной гостиной; Джон, готовящий на кухне немудреный холостяцкий ужин; Джон, медленно выстукивающий на клавиатуре компьютера свои восторженные творения из жизни знаменитого сыщика — вот что было для Шерлока естественным и привычным. И до боли желанным.

Туда рвалось израненное сердце Шерлока, и туда ему была закрыта дорога.

Он никому не смог бы объяснить того, что с ним происходило — ни Майкрофту, ни Джону. То, что в этой опостылевшей клетке его держит всего лишь ночной кошмар, не смог бы понять даже Джон. А Джон понимал всё и всегда.

Но только сам Шерлок знал, что один, очень давний и почти забытый его кошмар неожиданно сбылся.

В вещие сны Шерлок не верил. Сновидения посещали его нечасто и почти никогда не запоминались. Но тот свой юношеский сон он помнил в деталях. Каждое из своих ощущений, каждую мысль, цвет и даже запах того странного сна навсегда сохранило его подсознание.

Пахло гарью. Он стоял на краю обрыва так высоко, что облака проплывали почти над самой его головой — тяжелые, грязно-серые. Ветер рвал на нем одежду и настойчиво бросал в лицо почему-то очень длинные волосы, глаза застилали слезы. Шерлок знал, что надо посмотреть вниз и разглядеть там что-то жизненно-важное, необходимое, но страх сковал его тело, делая деревянно-неуклюжим, неловким, опасным. Он топтался на самом краю обрыва, слегка наклоняясь над темнеющей бездной.

И срывался.

И летел, раскинув руки, понимая, что спасения нет.

«Всё правильно», — настойчиво билось в его голове и яркая, небывалая радость пела в груди.

А потом он почувствовал страшную боль и проснулся.

В тот же день Шерлок тяжело заболел. Крупозная пневмония терзала его долгий месяц, наполненный сначала жаром, а потом слабостью и апатией. Выздоравливал он тогда очень медленно, будто нехотя, был угнетен и подавлен, не в силах забыть свой ужасающий сон.

Стоя на краю крыши Бартса, он снова вспомнил его и понял, что это неотвратимо.

«Все правильно», — повторил он слова из давнего сна. И прыгнул…

«Всё правильно». Но кто сможет понять, каково ему было раскинуть руки и оторваться от края?

Как бы там ни было, но это была его пропасть. И вот теперь он долетел до самого её дна.

Любое принятое решение так или иначе требует ответственности, Шерлок хорошо это знал. Он обязан был сделать то, что сделал. Но в тайниках души Шерлок прятал ещё одно знание: он мог, мог предотвратить этот сокрушительный для Джона удар, этот преследующий Джона ужас — свой красивый полет на его глазах.

Ему до сих пор не понять, почему он не захотел уберечь от этого Джона. Ведь это было в его силах.

Слабость? Страх?

Наверное. Джон всегда был его поддержкой.

Теперь ему предъявили счет.

Этот до спазмов в горле реалистичный сон про лежащего в гробу Джона встал неодолимой преградой на пути возвращения Шерлока домой — туда, где все это время оставалась его душа, где продолжало биться его сердце, туда, где он по-настоящему жил.

Дверь распахнута настежь, но в неё не войти. И порога не переступить.

Второй раз в его жизнь ворвалось что-то неведомое, то, что находилось вне его знаний и логики, что было сильнее разума, чему Шерлок по-настоящему боялся противостоять.

***

— …Я не вернулся, Джон.

— Ну, так вернись.

Тяжело было смотреть Джону в лицо, тяжело слышать его голос и усталость в нем. Шерлок не смог ничего ответить — только отрицательно качнул гловой.

— Хорошо. Тогда я буду приезжать сюда каждый день. И однажды ты уедешь вместе со мной.

========== Часть 6 ==========

Миссис Хадсон плакала. Впервые Джон заметил, как сильно она постарела, как поредели её пушистые волосы. Кокетливо завитые кудряшки вызывали в Джоне невыносимую жалость - всё это время она в одиночестве переживала горе. Он углубился в свою потерю, отгородившись ото всех, в том числе, и от неё, разговаривал мало и никогда не упоминал даже имени Шерлока. Джон ужаснулся мысли, как беззащитна она была всё это время, как слаба, и некому было её утешить.

А ведь Шерлок был ей бесконечно дорог. Джон ни разу не подумал об этом, и сейчас был готов на коленях умолять её о прощении.

— Шерлок… Шерлок… — повторяла женщина, вытирая платочком слезы. — Почему он не хочет вернуться домой?

Джон покачал головой. Он и сам терялся в догадках.

Он был настолько ошеломлен всем, что так неожиданно на него обрушилось — ожившим, но каким-то потусторонним в своей худобе Шерлоком, его почти пугающим видом, его нежеланием ехать домой, — что ни о чем не мог думать. Сейчас он чувствовал только свое налитое усталостью тело. Хотелось лечь и закрыть глаза.