Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде

Описанные выше чувства относятся к душевному набору каждого ребенка, они представляют собой не только душевное потрясение, но одновременно являются средством борьбы с этим потрясением в целях восстановления душевного равновесия. С одной стороны, они конечно же говорят о большом душевном страдании, с другой — сами по себе они еще не представляют собой угрозы существованию. Печаль помогает ребенку примириться с пережитой потерей, и печаль — если это не депрессия — позволяет себя утешить. Грустный ребенок вызывает у окружающих потребность сделать для него что-то доброе. И если он вновь убеждается в том, что по-прежнему много значит как для мамы, так и для папы, то печаль постепенно уходит. Ярость появляется только тогда, когда бывает пережито большое разочарование, а его мы испытываем лишь по отношению к тем, кого любим и от кого ждем любви. Ярость в психологическом смысле означает борьбу против «злой» части любимого человека за восстановление «хороших» с ним отношений. Она содержит в себе момент катарсиса — просветления, очищения. К тому же, она является сигналом, сообщающим, что ребенку требуется помощь в восстановлении его веры в любовь. Но все это — при условии, что мы научимся не пугаться проявлений детской агрессивности.

Если родители сделают над собой усилие и постараются предметно объяснить ребенку причины развода, если при этом станет ясно, что они не хотят причинить ему зло, а, наоборот, сделают все, чтобы ему помочь, это поможет ребенку со временем преодолеть большую часть его чувства вины. Самая главная помощь в преодолении страхов заключается уже в том, что родители примут их вполне серьезно и серьезно обсудят. И будут обсуждать еще не раз. И будут говорить с детьми об их переживаниях. И найдут время и душевные силы, чтобы их успокаивать и утешать. Тогда со временем ребенок поймет, что, хотя развод и заставил мир пошатнуться, но мир все еще цел.

Однако есть дети, у которых уже само сообщение о разводе вызывает психические реакции, далеко выходящие за рамки описанных выше чувств печали, ярости, вины и страха.

Манфреду шесть с половиной лет. Мальчики в этом возрасте обычно идентифицируют себя с отцом. Психоаналитическое понятие идентификации означает гораздо больше, чем взятие другого человека в качестве примера для подражания. Оно означает быть частично с ним сросшимся, бессознательно фантазировать, будто ты действительно этот другой, жить «через» него и переживать как он. Это есть чувство — «мы», которое принимается в себя. Идентификации являются важным стимулом детской социализации, имеют огромное значение для развития личности и играют важную педагогическую роль. Итак, для Манфреда отец был живым воплощением всего того, что придает жизни смысл: он был обладателем роста, силы, власти, разума и любви к матери в сочетании с восхищением ею. Короче, отец обладал всем тем, в чем так мучительно нуждался мальчик. Только благодаря идентификации с отцом ему удавалось не падать духом из-за своего маленького роста и преодолевать страх перед теми, кто был старше и сильнее его. Отец гарантировал мальчику также необходимое эмоциональное прикрытие в отношении чересчур заботливой матери, и он не очень страдал от ее строгости. Идентификация помогала ему сохранять свою мужественность, несмотря на то, что ему не нравилось, что мать обращается с ним, как с малышом. Такие сильные идентификации возникают не обязательно в результате особенно тесных отношений. Частые отсутствия отца только усиливали это чувство. Бессознательно это означает: любимого человека всегда иметь при себе, вернее, в себе.

Когда Манфред вдруг узнал, что отец не вернется домой из очередной командировки, он буквально потерял самого себя. Отец, в известном смысле, забрал с собой благополучные и сильные части личности Манфреда, оставив маленькое существо, обижаемое и дразнимое во дворе и в школе, и чувствующее себя в полной зависимости от слишком волевой матери. Потеря отца означала и потерю будущего, а именно, в становлении мальчика мужчиной, поскольку у него была отнята возможность уже сейчас себя таковым ощущать. Развод, выражаясь языком психоанализа, «кастрировал» Манфреда и таким образом осуществил опасения эдипова и предэдипова периода развития[5]. В таких условиях печаль превращается в растерянность, чувство вины переходит в фантазии самоуничтожения, а на место страха вступает чувство окончательного поражения.

А вот другой пример. Катарине было неполных пять лет, когда родители разошлись. Она находилась в высшей точке своей эдиповой влюбленности и была нежно предана отцу, своему прекрасному принцу. Отец был врачом, и девочка, само собой разумеется, тоже собиралась стать врачом или по меньшей мере медсестрой, чтобы ассистировать отцу.