Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде

Гельмут Фигдор — член Немецкой и Международной психоаналитических ассоциаций, он — доцент Венского университета и председатель Австрийского объединения «Психоаналитическая педагогика». Являясь экспертом по делам несовершеннолетних при Венском суде, ведет исследования в области проблем ресоциализации молодых людей, совершивших нарушения. Российскому читателю знакомы многие его работы, опубликованные в журналах: «Вопросы психологии» МГУ, «Психологический журнал», «Психоаналитическая наука и образование», «Московский психотерапевтический журнал», «Дошкольное воспитание», «Начальная школа» и др. В 1995 году издательством «Наука» был выпущен его фундаментальный труд: «Дети разведенных родителей: между травмой и надеждой». В 2000 году издательство Института Психотерапии выпустило его книгу: «Психоаналитическая педагогика». Эта книга может не только помочь родителям научиться лучше понимать душевную жизнь своих детей, но и стать своего рода «путеводителем» для детских психологов и работников консультаций по воспитанию детей и подростков.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В 1995 году Диана Видра перевела на русский язык мою книгу «Дети разведенных родителей: между травмой и надеждой» (издательство «Наука»). Итак, можно задать вопрос, к чему сейчас этот пересказ! На самом же деле я необыкновенно рад данной книге. И это по двум причинам.

Во-первых, моя работа о детях развода — это научный труд. Хотя я и стараюсь писать понятным языком и как можно более живо, так, чтобы неспециалисты и родители, которых коснулись эти проблемы, тоже могли извлечь для себя пользу, но в первую очередь моя книга, конечно, обращена к специалистам, а именно, к специалистам средней Европы. Поэтому в ней много теории, которая, может быть, не имеет того значения для русских психологов, а также не представляет большого практического интереса для разведенных или разводящихся родителей.

Во-вторых, книга обычно исполняет свою функцию советчика и помощника только тогда, когда она обращена к эмоциям читателя, а для этого требуется особое умение обращения с языком. Какими словами могу я наилучшим образом выразить его желания, заботы и чувства? Какими словами могу я подвигнуть его к пересмотру собственных побуждений для того, чтобы в нем появились новые силы и он сумел внести изменения в свои действия? Для этого я должен хорошо знать своего собеседника, понимать его образ мышления и его язык. Но эмоциональный язык невозможно просто так перевести, его можно лишь «перенести» в другой язык, в другую культуру, в известном смысле «пересказать» (это как стихи, которые не просто переводятся на другие языки, а для того, чтобы они дошли до сердца читателя, они переписываются или пересказываются заново).

Безусловно, задание это — не просто. В Диане Видра сошлись воедино три счастливых обстоятельства: во-первых, благодаря своим переводам, она очень хорошо знает мои труды, во-вторых, она — и это особенно редкий случай — чрезвычайно хорошо знакома с психоанализом; и, наконец, сама она писательница, и это означает, что язык — это ее стихия.

Пусть же при помощи Дианы Видра как можно большему количеству матерей и отцов удастся избежать бед, которые потом стали бы непоправимыми; пусть родители, озабоченные тяжелыми жизненными обстоятельствами, почерпнут для себя и для своих детей новую надежду; и, прежде всего, пусть детям, благодаря повышенной осторожности своих родителей, с которой те теперь будут подходить к разводу и к своему поведению после развода, удастся пройти этот сложнейший жизненный отрезок, избежав слишком тяжелых и часто непоправимых душевных травм!

Гельмут ФИГДОР

ОТ АВТОРА

«ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ ДУХИ» ДОКТОРА ФИГДОРА

Психоанализ — та наука, которой, пожалуй, с наибольшим трудом приходилось пробивать себе дорогу в жизнь. Да и до сих пор нередко можно видеть негативное к нему отношение — от враждебного неприятия до высокомерного пренебрежения, — и это нередко даже у людей вполне образованных, не чурающихся нового знания. Причин тому несколько. Одной из основных, конечно, является то, что освобождение сексуальности из корсета моральных оценок и признание ее фундаментальной движущей жизненной силой неизбежно должно столкнуться с сопротивлением. Еще более важная причина заключается в том, что психоанализ, как известно, занимается изучением бессознательных душевных процессов, а они для тех, кто никогда не подвергался анализу и поэтому ничего не знает о своих собственных бессознательных влечениях, в лучшем случае кажутся бессмыслицей, в их глазах они недоказуемы и непонятны. Но самое главное — любое сознательное столкновение со многими из своих внутренних влечений вызывает в отдельной личности такое мучительное чувство стыда и страха, что отрицать их существование становится «необходимой» жизненной задачей. И чем конфликтнее внутренний мир человека, тем труднее ему признать справедливость открытий психоаналитической науки.