Помощник китайца

Вышел Сашка, вместе покурили, поговорили о лошадях. Дальше поехали уже в темноте - сначала через открытое место, потом в сосняк дорога завернула. Повсюду виднелись следы акпашевской кобылы - видно, дед тщательно патрулировал окрестности. До кордона всего ничего осталось, километра с два. Сашка впереди на низкорослом рыжем конике трюхнит, я сзади на Айгырке. Кони в сторону дома всегда хорошо бегут, быстро, у моего коня рысь мягкая едешь, как в такси. Сосны над дорогой смыкаются кронами, по сторонам темнеют стволами, снег и небо одинаковые, светлые, а лес темный.

И в это время я первый раз в жизни почувствовал счастье, даже озноб по всему телу пошел. Просто счастье и все, даже сказать больше нечего. Сколько там было? Метров триста, наверное, от поворота за рекой до ручья. Да, метров триста вот так проехал - не больше, а потом все прошло.

А второй раз я осенью, в октябре, сидел один на южном склончике в Экинчисуу и смотрел в бинокль на какую-то птичку. Разглядывал от нечего делать, пока курил, а потом она улетела, я убрал бинокль и глядел просто так на заросли карликовой березки вдоль речки. И началось то же самое. А иногда кажется, что и не было этого, что показалось. И не расскажешь ведь никому, да и что рассказывать - что мурашки по спине бегали?

А все равно не хватает чего-то, тянет. Нет полной свободы, еще, видно, не все хвосты обрубил. Кое-какие, наверное, сами отвалятся со временем, а один вот, самый главный, - вряд ли. Уже второй год езжу в отпуск, хочу одно дело провернуть, да как-то все не выходит. Если бы удалось, то здорово было бы.

От дедушки убег, от бабушки убег, Аленка, вроде, сама смоталась, а вот от дочки не получается. Сидишь, например, вечером - в печке дрова потрескивают, на столе свежий хлеб, молоко, мясо, за окном тихо так, только собака у Кольки подвывает, да от этого даже как-то сильнее тишина ощущается. Сидишь один, дым к потолку пускаешь, и кажется, что все удалось, что перечеркнул прошлое, что избавился от будущего и живу независимой жизнью здесь и сейчас, среди прекрасной горной страны. А потом вдруг берешь листочек в клетку и начинаешь писать: "Привет, дорогая моя девчуша! Я только что вернулся из леса, где мы были вместе с дядей Колей и дядей Юрчиком. Художник из меня плохой, но я постарался изобразить на рисунке, как мы ходили по снегу на широких лыжах...".

Не получилось уйти, совсем не оглядываясь, так, как хотелось бы. Слаб, наверное, оказался. И ведь способ, как обрубить этот хвостик, уже придумал. В книге вычитал. Надо просто подойти к ребенку с твердым намерением попрощаться навсегда и всего-навсего погладить его по голове. Ничего особо сложного, просто погладить и про себя сказать, что, мол, теперь навсегда. Тогда точно отпустит.

И вот уже второй год мотаюсь в отпуск в Москву. Десять дней дорога только в одну сторону. Приедешь, встретишься, а ничего не выходит. Думаешь отпуск еще длинный, еще успеется, а сейчас так погуляем, в зоопарк сходим. Потом уже билет купишь, уже вроде все... И едешь опять на следующий год. И этим летом поеду.

Позавтракали, собрались. Стали смотреть в окошко с треснувшим стеклом и курить перед дорогой. Начало светать, но солнце еще не поднялось над горами. Стала видна маленькая полянка перед избушкой, наша лыжня. Кедровка молча перепорхнула с дерева на дерево. Колька задул керосинку и, сидя на нарах, вдел руки в лямки своей поняжки.

- Пошли?

Мы вышли на улицу и сняли со стены ружья, надели лыжи. Ремешки креплений я завязывал на ощупь, потому что было темно.

- Стемнело, что ли?

На небе снова плясали звезды, ковш Большой Медведицы был перевернут над темной тайгой, и только светились красноватые угли догоревшего костра.

- Я ж лампу задувал - светло, вроде, было.

- Ну. Я сам хотел задуть, а тут ты задул.

Колька вынул часы на веревочке и посветил спичкой.

- Вроде, восемь без десяти. Это как понимать?

- Может, затмение солнечное.

- Да ну на хрен, какое затмение. Ты еще чего-нибудь придумай.

Думай - не думай, все равно ничего не понятно. Я ощутил свою оторванность от всего стабильного, решенного. Спросить даже не у кого, что, мол, такое произошло, объясните, пожалуйста. Нет телевизора, который успокоил бы и поставил все на свои места.

За спиной темный склон, поросший кедрачом, впереди замороженная долина. Горы. Все вверх - вниз, вверх - вниз, места ровного нету. Вернется лето, хорошо бы забраться в верховье Баян-суу, там такие поляны богатые, зверя море просто.

- Чего думать, пошли все равно, а то не дойдем сегодня до Ташту-Коля. Мне не терпелось посмотреть, есть там маралы или нет. - По реке идти и ночью можно, не заблудимся.

- Ну, пошли.

Второй раз рассвело довольно быстро, наверное, действительно было затмение, а впрочем, какая разница, затмение - не затмение. Мы поднимались вверх по замерзшей реке, по очереди протаптывая лыжню. Потом пошли вдоль ручья и вылезли в гольцы. Встало солнце.