Помощница лорда-архивариуса

Тело ее словно засветилось изнутри. Джаспер отступил, и Крессида безвольно осела на пол. В немом ужасе я наблюдала, как ее кожа и плоть осыпались сухими чешуйками; миг, и на мраморном полу осталась кучка праха, над которым завихрились чернильные тени. Они потекли ко мне, но тут же растаяли без следа: иссяк источник, что удерживал их в этом мире.

Дальше все было как в тумане. Мужчина громко переговаривались. Пикерн растерянно разводил руками, потирал затылок, морщась от боли. Меня усадили на кушетку в углу. Рядом опустился Кассиус. Его лицо было белым, как мел, кадык ходил вверх и вниз: он застал последние минуты Крессиды и его мутило.

Прибыли полицейские: суперинтендант Тарден в сопровождении двух вигилантов — теургов, занимающихся делами, связанными с нарушением Пакта. Они задавали какие-то вопросы, я коротко отвечала. Мои ответы не нравились и со мной говорили сурово. Джаспер сделал за это суперинтенданту резкий выговор, и тот оставил меня в покое.

Наконец, все ушли; Джаспер крепко взял меня под локоть и отвел в каморку в библиотеке.

Усадил на стул, взял мои руки в свои и принялся растирать.

— Совсем ледяные, — заметил он, — тебе нужно выпить что-то горячее. Сейчас принесу.

— Не надо! — я испугалась, что он уйдет и оставит меня одну. — Со мной все в порядке. Что случилось… с ней?

— Стала одержимой, — коротко ответил Джаспер. — Заигралась с демонами- ренегатами. Неизбежный конец.

Он встал и прошелся по каморке, остановился у модели Небесных Часов, тряхнул головой, словно отгоняя непрошеные воспоминания, и глухо продолжил:

— Мы были крепко дружны в юности. Крессида была решительной и амбициозной девушкой, и хотела добиться большего, чем ее знаменитый брат. Связалась с чернокнижниками, стала призывать демонов, нарушающих Пакт.

— Зачем она делала это? Зачем они все делают это, если знают, что конец будет таким?

Джаспер помолчал, собираясь с мыслями.

— Зачем все люди отваживаются на новое? Изобретатель пороха погиб в своей лаборатории от взрыва, но другие продолжили опыты и научились укрощать огненную субстанцию. Изобретатель махолета разбился, когда испытывал свой механизм. Разбился и его ученик, и тот, кто взялся за дело после него. Раз за разом они отваживались покорить небо, не зная, к чему приведут их попытки. Так было всегда. Прогресс требует жертв. Есть люди, которые готовы идти на риск и приносить эти жертвы. Свою ли жизнь или чужую. С целью узнать новое или возвыситься над остальными. Не все могут угадать, к чему приведет новая ступень. Успех пьянит, люди становятся могущественными, но не мудрыми.

Мы заключили Пакт с демонами, потому что рассчитывали покорить эту потустороннюю силу. Каждый теург надеется, что первым овладеет ей сполна. Это необыкновенное чувство, Камилла, когда демон подчиняется тебе и выполняет твои желания. Ты будто становишься всесильным, совершенным. В этот миг ты чувствуешь, что можешь получить все, что хочешь, изменить то, что раньше было неподвластным. Видишь и ощущаешь недоступное остальным. Отказаться от этого непросто.

Джаспер вернулся к столу и сел напротив. Он был бледен. Прикрыл глаза и потер висок, как будто его мучила головная боль или застарелая печаль. Я вспомнила его страдания, которое открылись мне в странном ночном видении. Следовало рассказать о нем Джасперу, но было неловко признаваться в том, что я незваной проникла к нему в спальню и видела его в момент мучительной борьбы с собой. Я сопереживала ему всем сердцем. Обида забылась, хотелось обнять его и утешить. Отвести прядь, что падала на бровь, поцеловать высокий лоб. Я с усилием отогнала неуместный порыв и продолжила расспрашивать.

— Вы тоже через это прошли?

— Больше, чем остальные. Когда Барензар явился ко мне впервые, и я был так глуп и самонадеян, что ответил на его зов, он принялся испытывать меня. Соблазнял, показывал будущее. Играл моими воспоминаниями и чувствами. Показывал то, что может произойти с теми, кто мне дорог, если я откажусь. И показывал, что получу, если соглашусь. Могущество, которое поможет изменить мир и защитить тех, кто мне дорог. Заставлял переживать, словно наяву, восторг и черное отчаяние.

— Он до сих пор проделывает это?