Помпеи

За все то время, пока они огибали Везувий и пересекали равнину, Корелия ни разу не пришпорила лошадь. Ей больше незачем было торопиться. Она направилась вниз по склону, к большому перекрестку. Политий трусил следом. Девушке казалось, что глухие стены домов окружают ее со всех сторон, словно темница. Все те места, что радовали ее в детстве — потаенные водоемы и цветущие сады, лавки с их дешевыми украшениями и тканями, театры и шумные бани — все это умерло для нее и обратилось в прах. Корелия заметила гневные и обескураженные лица людей, толпящихся у фонтанов и подставляющих свои кувшины под скудные струйки воды, и снова подумала об акварии. Рассказ Аттилия о его жене и ребенке не шел у нее из головы всю обратную дорогу.

Она знала, что Аттилий прав. От судьбы не уйдешь. И теперь, приближаясь к дому отца, Корелия не испытывала более ни гнева, ни страха. Она просто была полумертвой от усталости, жажды и ощущения грязи. Возможно, такова будет вся ее дальнейшая жизнь: тело будет заниматься будничной рутиной, а душа — витать невесть где. Корелия увидела впереди толпу, куда большую, чем обычное сборище прихлебателей, ждущих часами, лишь бы добиться у ее отца какой-то милости. И вдруг собравшиеся словно принялись отплясывать какой-то чудной, нездешний танец — прыгать, протягивая руки, а потом падать на колени и шарить по мостовой. Лишь через несколько мгновений Корелия сообразила, что это они собирали брошенные деньги. Это было очень в духе ее отца: эдакий провинциальный Цезарь, старающийся купить любовь толпы, уверенный, что он поступает как истинный аристократ, и не замечающий собственной напыщенности и вульгарности.

Презрение в душе Корелии вдруг сделалось сильнее ненависти, и мужество ее окрепло. Она обогнула дом и подъехала сзади, со стороны конюшен; на стук копыт выскочил пожилой конюх. Когда он завидел хозяйскую дочь в таком растрепанном виде, у него глаза полезли на лоб, но Корелию это не волновало. Она спрыгнула с седла и бросила поводья конюху.

— Спасибо, — сказала она Политию, потом обратилась к конюху: — Позаботься об этом человеке. Проследи, чтобы его накормили и напоили.

Девушка вошла с солнечной улицы в полумрак дома и направилась вверх по лестнице, предназначенной для рабов. Она достала свитки из-под плаща. Марк Аттилий велел ей положить свитки на место и надеяться, что их пропажа осталась незамеченной. Но Корелия решила, что не станет этого делать. Она отдаст их отцу сама, из рук в руки. И скажет, где она была. Пускай знает, что теперь ей известна правда. А потом пусть делает с ней что хочет. Ей все равно. Что может быть хуже той судьбы, что он уже уготовил ей? Невозможно покарать мертвеца.

В этом приподнятом состоянии опьяненности мятежом Корелия вошла в дом Попидия и направилась к плавательному бассейну, служившему центром виллы. Она услышала справа какие-то голоса и увидела в гостиной своего будущего мужа и других магистратов Помпей. Они повернулись в ее сторону, и в то же самое мгновение на ступенях, ведущих в старый дом, появился отец Корелии, а за ним по пятам следовали ее мать и брат. Амплиат увидел, что его дочь несет в руках, и на один восхитительный миг на его лице промелькнула паника. «Корелия!» — крикнул он и двинулся к ней, но девушка увернулась, вбежала в гостиную и швырнула свитки с отцовскими тайнами на стол, прежде чем Амплиат успел ее остановить. Свитки посыпались на пол.

Акварию казалось, что Везувий насмехается над ним: как он ни старался, ему не удавалось приблизиться к горе. И лишь случайно, оглянувшись и заслонив глаза от солнца, Аттилий осознал, насколько высоко он поднялся. Вскоре он уже мог разглядеть Нолу. Орошаемые поля, раскинувшиеся вокруг города, напоминали зеленый кукольный платочек, кем-то оброненный на бурой равнине Кампаньи. Да и сама Нола, древняя самнитская крепость, казалась отсюда не более внушительной, чем россыпь детских кубиков, валяющихся рядом с далекой горной цепью. Но ее граждане уже должны были получить воду. И при мысли об этом акварий почувствовал себя увереннее.

Аттилий выбрал в качестве ориентира край ближайшей серо-белой полосы и к середине утра добрался до него, в том месте, где пастбище сменялось лесом. По дороге ему не встретилось ни единого живого существа, будь то человек или животное. Крестьянские домики, изредка попадавшиеся ему на пути, были пусты. Аттилий решил, что все, наверное, бежали отсюда, либо ночью, заслышав тот жуткий грохот, либо на рассвете, обнаружив этот призрачный пепельный покров. Пепел покрывал землю, словно рыхлый снег; он был недвижен, ибо здесь не было ветра, способного потревожить его. Соскочив с коня, Аттилий поднял настоящее облако пепла, тут же прилипшего к его вспотевшим ногам. Инженер зачерпнул пригоршню пепла. Пепел состоял из мелких частичек, нагретых солнцем и ничем не пахнущих. Он покрывал кроны деревьев, словно снежная пороша.