Помпеи

Но префект не стал даже дожидаться, пока ему подадут сандалии. Вместо этого он вот уже второй раз за сегодняшний день неуклюже зашлепал босиком к террасе. К тому времени, как он добрался туда, большая часть домашней прислуги уже выстроилась вдоль балюстрады и смотрела на восток. А на противоположной стороне залива над побережьем словно встала огромная крона зонтичной сосны — только зонтик этот был из дыма. Толстый коричневый ствол, усеянный черными и белыми пятнами, поднимался в воздух на много миль; прямо на глазах у зрителей из верхушки этого ствола вырос сноп перистых ветвей. Широкие листья словно растворялись по краям, превращаясь в светлую, песочного цвета дымку, что устремлялась обратно к земле. Префект часто повторял, что чем дольше он наблюдает за природой, тем меньше склонен объявлять какое-либо из ее проявлений невозможным. Но это явно было если не невозможным, то уж невероятным — точно. Ничего из прочитанного Плинием — а прочел он все — и близко не могло сравниться с этим зрелищем. Быть может, природа удостоила его чести увидеть нечто такое, что никогда еще не было описано? Долгие годы, посвященные сбору фактов, молитва, которой он окончил свою «Естественную историю» — «Славься, Природа, матерь всего сущего! Не забудь, что из всего римского народа я один молился тебе во всех твоих проявлениях. Будь милостива ко мне», — неужели все это наконец-то вознаграждено? Не будь Плиний таким грузным, он рухнул бы сейчас на колени.

— Благодарю тебя, — прошептал он. — Благодарю тебя...

Следует немедля приниматься за работу. «Зонтичная сосна... высокий ствол... перистые ветви...» Необходимо сохранить все это для потомков, пока образы еще не изгладились из его памяти. Плиний велел Алексиону принести папирус и перо, а Юлии — привести Гая.

— Он в доме, работает над переводом, который ты ему поручил.

— Все равно — скажи ему, чтобы он все бросил и шел сюда. Он огорчится, если пропустит такое зрелище.

Это не может быть дым, подумал Плиний. Он слишком плотный. А кроме того, внизу не видно ни малейших признаков пожара. Но если это не дым, то что же это такое?

— Эй, вы! А ну, тихо! — прикрикнул он на рабов. Если прислушаться хорошенько, то становился слышен низкий, безостановочный гул, идущий с противоположного берега залива. Если его слышно на расстоянии в пятнадцать миль, то как же это должно звучать там?

Плиний кивком подозвал раба:

— Пошли гонца в морскую школу. Пусть отыщет капитана флагмана. Передайте ему, чтобы приготовил для меня либурну.

— Брат! Нет!..

— Юлия! — Плиний вскинул руку. — Да, я понимаю, ты хочешь как лучше. Но не трать слов впустую. Этот феномен, чем бы он ни был, — знак природы. Он мой.

Корелия распахнула ставни и выглянула на балкон. Справа, над плоской крышей атриума, поднималась гигантская туча, черная, словно ночь — как будто на небе кто-то задергивал тяжелый занавес. Воздух содрогался от грохота. С улицы неслись крики. По внутреннему саду носились рабы — беспорядочно, безо всякой видимой цели, словно рыбы в бочке, которых вот-вот выловят оттуда и отправят на сковородку. Корелия чувствовала себя до странности отстраненно, словно зритель, взирающий из отдельной ложи на тщательно отрепетированное представление. Как будто в любой миг с небес мог спуститься бог и унести ее в безопасное место.

— Что случилось? — крикнула Корелия, но никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Она позвала еще раз и поняла, что про нее забыли.

Грохот, исходящий из тучи, делался все громче. Корелия подбежала к двери и попыталась открыть ее, но замок был слишком прочным, и девушке не удалось его выломать. Она бросилась обратно на балкон — но он был слишком высок, чтобы прыгать с него. Корелия увидела внизу Попидия: он поднимался по лестнице из их части дома, гоня перед собой свою пожилую мать, Тедию Вторую. За ними следовали двое их рабов, нагруженные дорожными сумками.

— Попидий! — позвала Корелия.

Попидий, услышав свое имя, притормозил и заозирался по сторонам. Корелия замахала руками, стараясь привлечь его внимание.

— Помоги мне! Он запер меня здесь! Попидий отчаянно затряс головой:

— Он пытается запереть всех нас! Он сошел с ума!

— Прошу тебя — поднимись сюда, отопри дверь!

Попидий заколебался. Он хотел помочь ей. И наверняка помог бы. Но в тот самый миг, когда он уже шагнул в ее сторону, что-то ударило по черепичной крыше и отскочило в сад. Камень, размером с детский кулак. Попидий увидел, как он упал на землю. Еще один камень ударил в перголу. И внезапно настали сумерки, и воздух заполнился летящими камнями. На голову и плечи Попидия обрушился град ударов. На вид эти камни походили на белесую окаменевшую губку. Они не были тяжелыми, но били весьма чувствительно. Их всех словно захватила врасплох буря с градом — если только можно представить себе темный, теплый град. Попидий, не обращая больше внимания на крики Корелии, ринулся в укрытие, в атриум, толкая перед собой мать. Хлопнула дверь — прежний выход из дома Амплиата, — и Попидий выскочил на улицу.