Помпеи: Сгинувший город

Исходя из столь красноречивых портретных данных, некоторые исследователи дерзнули довериться воображению. Надо полагать, дом Бальба, находившийся под строгим присмотром бабки, был не очень уютным местом: повсюду чувствовалось правление железной руки, в воздухе витали обиды и раздражение. Сторонники такой гипотезы выдвигают в качестве веского свидетельства девиз, начертанный на стене самого пышного дома в Геркулануме, согласно догадкам, принадлежавшего семейству Бальбов. Девиз этот гласит: "Кто не умеет защищаться - не сумеет выжить".

Кавалер Алкубьерре провел больше десяти лет, разгребая вулканическую оболочку, сокрывшую под собой Геркуланум, - но все еще не представлял себе настоящих размеров города. С каждым днем его все больше раздражала медлительность, с какой продвигалась работа. В 1748 г. он переключился на другой археологический объект (вскоре будет установлено, что это Помпеи), но и там, несмотря на первые успешные находки, его постигло разочарование; годом позже он возобновил раскопки в Геркулануме. К счастью для последующих поколений, Ал-кубьерре был отозван в Неаполь, не успев натворить еще горших бед своей хищнической кампанией. Хотя официально он оставался главным уполномоченным, повседневные обязанности перешли к более ответственному и вдумчивому исследователю, Карлу Веберу - швейцарскому инженеру, с 1735 г. состоявшему на службе у испанцев.

Вскоре после назначения Вебера рабочие, копавшие колодец к западу от Геркуланума, неожиданно наткнулись на мраморный пол совершенно круглой формы, являвшийся частью садового бельведера - удобной площадки для обозрения окрестности, наподобие современных вышек на крышах домов. Такие площадки часто встречались на загородных римских виллах, и вскоре Веберу представилась исключительная возможность исследовать один из великолепнейших образцов подобного зодчества, которые когда-либо были найдены.

За последний век существования республики виллы вошли в большую моду. Например, Юлий Цезарь то и дело удалялся в свое поместье под Байями - "курортным" городом с морским побережьем, согласно Страбону, прекрасно подходившим как для исцеления больных, так для услаждения здоровых. Цицерон, неоднократно выказывавший презрение к показной роскоши, тем не менее, владел тремя виллами на берегу Неаполитанского залива. Там, по его словам, он предавался своему излюбленному отдыху - сидел на берегу, считая набегающие волны. В течение нескольких десятилетий, последовавшими за этим открытием возле Геркуланума, вдоль побережья и в окрестностях Помпеи было раскопано много подобных жилищ, но ни одно из них не шло в сравнение с первой по времени находкой.

На протяжении шести лет Вебер исследовал лабиринтоподобный комплекс комнат, залов и дворов, порой прокладывая по несколько ходов одновременно. Невзирая на указания Алкубьерре - сосредоточиться на поиске предметов искусства, - Вебер принялся подробно воссоздавать планировку тех помещений виллы, которых ему удалось достичь, исходя из сохранившихся частей пола и фундамента. Это было в 1754 г. Не было и тени сомнений, что он нашел жилище какого-то знатного лица: ведь это сооружение с черепичными крышами и колоннадами вытянулось вдоль побережья более чем на восемьсот футов. Судя по деталям архитектуры, здание было построено во втором или первом веке до н. э. и изначально представляло собой простой дом атриумного типа. Впоследствии его расширяли, и постройка становилась все величественнее. В западной части находился перистиль, раскинувшийся более чем на триста футов в длину и на сто двадцать в ширину. Посреди него был разбит водоем размерами 217 на 23 фута; по величине он не уступал иным императорским термам, позднее выстроенным в Риме. Согласно Веберу, этот водоем и прочие пруды и фонтаны, находившиеся в пределах поместья, наполнялись при помощи хитроумной подземной гидравлической системы, узловые элементы которой все еще засыпаны.

Помимо своего эстетического назначения, этот большой водоем, вероятно, служил и прозаическим целям, поставляя рыбу к столу, если только владелец не поддался новой римской причуде - разводить декоративных рыбок. По словам некоторых бранчливых современников, увлечение это настолько ослепляло иных знатных богачей, что они давали своим чешуйчатым любимцам имена, украшали их драгоценностями и рыдали, когда те умирали. Цицерон обрушивался на этих писцинариев - "рыбоманов", - заявляя, что в своем помрачении рассудка они пренебрегают государственными делами и горюют лишь тогда, когда их хвостатый лобанчик отказывается принимать корм из их рук.