Помутнение

Dem Wurme gleich ich, der den Staub durchwühlt,
Den, wie er sich im Staube nährend lebt,
Des Wandrers Tritt vernichtet und begräbt[6].

…все помутилось. Помутившиеся ведут помутившихся. Прямиком в тартарары.

Вполне вероятно, что Арктор сам перерезал провода и устроил замыкание в цефаскопе. Встал ночью и… Но с какой целью?

Сложный вопрос: зачем? Впрочем, что с них взять, с этих помутившихся? Они могут руководствоваться целым множеством лихо закрученных — как провода — побуждений. За время работы в полиции ему всякое доводилось видеть. Так что данная конкретная трагедия далеко не в новинку, всего лишь один из файлов в памяти компьютера, очередное дело. Стадия, непосредственно предшествующая федеральной клинике, как у Джерри Фабина.

Все эти ребята — как фигуры на шахматной доске. Стоят на разных полях, на разном расстоянии от цели. Каждому осталось свое число ходов; но рано или поздно они все достигнут последней черты — федеральной клиники. Это записано у них в нервных клетках. В тех, что еще остались.

Что же касается Боба Арктора… Профессиональная интуиция подсказывала: дело вовсе не в Баррисе и его проделках. Не зря, видно, руководство решило сосредоточить внимание именно на Аркторе. У них наверняка есть на то свои причины, неизвестные простому агенту. Вероятно, факты подтверждают друг друга. Растущий интерес к Арктору со стороны Отдела — в конце концов, установка следящей системы обошлась в кругленькую сумму — вполне увязывается с необычным вниманием со стороны Барриса. Боб Арктор — объект номер один. Для всех. В то же время сам Фред пока не увидел в его поведении ничего особенного — такого, что могло бы вызвать подобный интерес. Пожалуй, стоит понаблюдать более пристально. И если камеры зафиксируют что-либо загадочное или подозрительное в поведении Арктора, то это будет решающим, независимым доказательством и полностью оправдает все расходы и потраченное время.

Любопытно, что же известно Баррису? Такое, что неизвестно нам. Может, его следует хорошенько потрясти? Надо собирать информацию независимо от Барриса, иначе мы просто будем дублировать его сведения, кем бы он ни был, кого бы ни представлял.

Боже, что я несу! Не иначе как я спятил! Я же прекрасно знаю Боба Арктора — мировой парень! Ничего он не злоумышляет. Напротив, он тайно работает на полицию. Наверное, потому Баррис…

Zwei Seelen wohnen, ach! in meiner Brust,
Die eine will sich von der andern trennen:
Die eine hält, in derber Liebeslust,
Sich an die Welt mit klammernden Organen;
Die andre hebt gewaltsam sich vom Dust
Zu den Gefilden hoher Ahnen[7].

…на него и окрысился.

Но тогда не ясно, почему Арктором интересуется полиция — до такой степени, что устанавливает аппаратуру и отряжает на слежку постоянного агента. Концы с концами не сходятся. Нет, что-то непонятное происходит в этом запущенном и захламленном жилище с заросшим сорняками двором, кошками, бродящими по кухонному столу, и грудами мусора, который никогда не убирают.

Какое расточительство! Такой хороший дом — и пропадает зря. А ведь все могло бы быть иначе. Там могла бы жить настоящая семья, с детьми. Дом и рассчитан на это: три спальни… Безобразие, просто безобразие! Его давно пора конфисковать и использовать по назначению. Может, так они и сделают — дом просто требует этого. Ведь когда-то он знавал лучшие дни — давно, очень давно. И эти дни вернутся, лишь бы нашелся настоящий хозяин, который наведет здесь порядок.

Особенно во дворе, подумал он, когда такси свернуло на дорожку, усеянную брошенными газетами.

Расплатившись с водителем, Арктор вошел в дом. И тут же почувствовал на себе незримые глаза голокамер. Едва переступив собственный порог. Вокруг никого — он один в доме… Нет, не один! Сканеры — невидимые и вездесущие — смотрят на него и записывают. Записывают все, что он делает, все, что говорит.

Вспомнились каракули на стене общественного туалета: УЛЫБАЙТЕСЬ! ВАС СНИМАЮТ СКРЫТОЙ КАМЕРОЙ! Именно так.

— Есть кто дома? — по обыкновению громко спросил он, представляя, как это записывается.

Всегда придется быть настороже — изображать, что даже не догадываешься… Словно актер перед камерой — вести себя так, будто никакой камеры нет и в помине. Иначе все завалишь.

Дубли исключены. Вместо них — уничтожение. Для него — не для тех, кто по ту сторону камер.

Чтобы избавиться от всего этого, подумал он, достаточно продать дом: все равно обветшал. Но… я люблю этот дом!

Это мой дом.

Никто не сможет меня отсюда выгнать.

Какими бы соображениями они ни руководствовались.

Если, конечно, эти «они» вообще существуют.

А ведь не исключено, что мне все мерещится. Паранойя… Что бы за мной ни наблюдало, это не человек — по крайней мере, с моей точки зрения.