Понаехали!

…в бытность магом Ежи случалось заряжаться от камней. Может, и тут выйдет? Он сунул руку в кошель, нащупав теплый кругляш, и сдавил его в ладони. И… дальше как? Никак. Обыкновенно. Сила рванула была, грозя ожечь кожу, но тут же, словно усовестившись — устал человек, не до войны ему — потекла тонким горячим ручейком.

И кот заурчал громче.

Это было хорошо.

Глава 42 Где ведьма встречается с царицею, а царица — с ведьмой

Внезапно он на ней женился!

Совершенно неожиданный сюжетный поворот одного дамского романа.

Государыня-царица восседала на резном кресле, которое ко всему стояло на возвышении. У ног государыни, на низенькой лавочке пристроилась очаровательная девчушка, а с другой стороны — огромный зверь, в котором смутно угадывалась собака.

Очень смутно.

Как по Стасиному мнению зверь больше походил на домашнего медведя. И взгляд такой же, по-медвежьи разумный. Глянул и усмехнулся во всю пасть, продемонстрировав ровные и излишне белые для собаки клыки. Мол, может, ты и ведьма, но не шали…

Бес, зверя завидевши, спину выгнул и заурчал грозно, но зверь лишь глаза закрыл и сделал вид, что ни кота-то не видит, ни оскорбительного урчания не слышит.

— Какое… интересное существо, — промолвила государыня и ручку от подлокотника оторвала, махнула, велев. — Подойди, ведьма Анастасия… прости, княгинею я тебя именовать пока не могу.

Голос у царицы оказался по-девичьи звонким.

А взгляд…

В общем, появилось еще одно подозрение, что зверю своему царица родичем доводится. Тот же умный, с хитрецою.

— Подойди, — повторил тихо Радожский.

Стася и подошла.

Вообще в комнате этой, роскошной настолько, что от обилия позолоты и яркости красок голову ломить начинало, она как никогда прежде ощущала себя самозванкою. И казалось, что и царица, и зверь её, и даже девочка, продолжавшая копошиться в корзинке с клубками, и боярыни, рассевшиеся в отдалении, одинаковые и тем страшные, будто не люди, но куклы в рост человеческий, все-то они видят, что Стася — самозванка.

Но…

Она сделала шаг по драгоценному ковру. И второй. И… и даже поклониться сумела, пусть без должного изящества. А вот Бес кланяться не стал, но к креслу тоже приблизился, чтобы усесться на зад аккурат в шаге от звериной морды.

И умываться начал.

— Кто это? — царица указала пальчиком на Беса.

— Кот.

— Кот, — повторила царица-матушка. — Кот… а что он делает?

— Мышей ловит… иногда.

— И только?

— Еще ест, спит и мурлычет. Разбрасывает шерсть. Лезет, куда не просят. Мешает спать или, наоборот, убаюкивает…

— Полезный зверь, — царица улыбнулась, одними кончиками губ, и взгляд её обратился к князю. — Иди-ка ты, княже, погуляй…

— Я…

— В сад, — царица махнула рученькой, и шелковый, расшитый волнами рукав, развернулся с тихим шелестом. — В саду ныне хорошо. Моим гостьям он понравился… а мы пока с невестою твоей побеседуем.

И взгляд стал… холоден? Будто бы она, Стася, успела вызвать высочайшее недовольство. Нет, уезжать надо. Разбираться с проклятьем и уезжать.

Из дворца.

Из Китежа…

— Велите чаю нести, — царица, выпроводивши князя, в ладоши хлопнула и так звонко, что боярыни, до того и дышать-то опасавшиеся, а ну как шумно будет, поспешили вскочить. Засуетились, закружились. И в суете этой Стася осталась неподвижна.

— Ты любишь чай? — царица вот наблюдала отрешенно, ей-то подобное привычно было.

— Да.

— А еще что? — и вновь этот взгляд… непонятный.

— Все и понемногу. Мед. Пряники… и орехи у вас вкусные.

— А у вас?

— У нас… как попадутся. Иногда вкусные, иногда не очень, — честно ответила Стася. — У нас… все иначе.

— Лучше?

— Иначе, — покачала головой Стася. — У нас… нет ведьм. И магов. И магии тоже нет. Нечисти. Нежити. Зато есть проблемы с экологией, генетически модифицированные продукты, глобальное потепление и озоновые дыры.

Вот и зачем она это сказала.

Царица же кивнула, мол, понимает. И соизволила подняться. Зверь не шелохнулся даже, только левый глаз приоткрыл, приглядывая, куда царица направится. А потом и закрыл. Девочка же вытащила кривоватый клубок, который молча протянула Стасе.

А та и взяла.

— Блаженная, — царица ласково — и ласка эта была непритворной — погладила девочку по голове. — Как-то… терем загорелся. Почти все погибли, а она вот… случаются беды. Замолчала только. Но ласковая.

Девочка виновато улыбнулась.

— Маги сказали, что ничего-то не запомнит. Да и ведьмы клялись, что отойдет, а она-то… застыла будто бы. Двадцатый годок пошел, — пожаловалась царица.

— Двадцатый?!

С виду девочке было года четыре…

— Ей двадцать шесть уже, да только… хочешь пряника?

Девочка молча вскочила.

— Зато людей слышит. К иным и близко не подойдет, а у других вот… — царица замолчала, глядя, как малышка подбирается к Стасе, тишком и бочком, осторожненько, при этом то и дело поглядывая на боярынь, что, стол накрывши, сгрудились подле, не смея присесть.

Вот теплая липкая ручка вцепилась в золоченое платье. А на Стасю глянули ясные синие глаза.

…или не синие?

Будто порыжели вдруг и…

…снова синие.