Понаехали!

Комната же полнилась нарядами, которые вылетали из сундуков, чтобы развернуться в воздухе да найти себе местечко на лавках ли, на той самой кровати, где Стася сидела, на полу, на подоконнике…

Стася послушно откусила пирога.

От обилия цветов и тканей в глазах рябило. А ведь ей говорили, что шить будут, но… не в таких же количествах-то!

— Жалко, шубку добрую просто так не справить, а моя велика будет.

— И моя, — Маланья погладила переливающийся подол синего сарафана, расшитого лентами и крупными бусинами.

— Но ничего, батюшка расстарается. Особливо, если тепериче вы княжна, то шубка нужна знатная.

— Летом? — Стася осторожно пощупала подол ближайшей рубашки, ибо не проявить вовсе интереса к этому богатству показалось ей… неправильным. И кивнула важно, одобрение выражая.

— А сколько там того лета, — отмахнулась Баська. — Икнуть не успеете, как похолодает, да и… где это видано, чтоб цельная княгиня да без шубки гуляла.

— Летом?!

— А хоть бы и летом! Шубку ж для важности носят, а не чтоб сугреться, — Баська тряхнула ближайшее платье. — Вона, завтрего примерите.

Платье было красным, с непомерно длинными рукавами, которые свисали, кажется, едва ли не ниже подола. Стася и представлять себе не хотела, как в этом ходят.

— А сення рубашку споднюю…

— Опосля бани… Антошка…

— Затопили ужо, — сказал Антошка, протягивая очередной пирожок. И глянул этак, с молчаливою укоризной, перед которой устоять не вышло.

Да и пирожки были на диво вкусными.

Или это просто дорога так сказывается? Стася в прошлой жизни, если и путешествовала, то рейсовым автобусом, который, правда, качало ничуть не меньше ладьи. Но та качка как-то спокойно переносилась, а тут вот… то тошнит, то жор непонятный.

Но баня… баня — это неплохо.

Князь Гурцеев обошел спящую девицу с одной стороны.

С другой.

Приблизился.

Наклонился.

И послюнявивши палец, попытался оттереть крупную родинку на плече. Помнится, у Мишаньки аккурат такая же была. Родинка оттираться не пожелала. А девица нахмурилась, сделавшись донельзя похожей на княгиню Гурцееву, когда та изволила выказывать недовольство.

До того похожею, что последние сомнения исчезли.

А ведь были… пусть даже маг, Гурцеевым призванный, показал полное родство по крови и с ним, и с княгинюшкой, и с сыновьями, но вот…

…после Гурцеев, мага спровадивши, сам обряд провел. Но обряд обрядом, а чтобы вот так вот…

— И как оно получилось? — спросил он хмуро.

— Да вот… не поверите, случайно, — Верховная ведьма изобразила улыбку, за которой Гурцееву издевка почудилась.

Он присел на стул.

И задумался.

Думалось… тяжко. Да все не о том. Ему бы разгневаться. Стукнуть посохом. Потребовать, чтоб ведьмы, раз уж зачаровали, то и взад расчаровали. Пригрозить судом и немилостью царскою. Только… мнится, что, когда б могли, они б и расчаровали, до этого непотребства не доводя.

А раз не смогли, то гневайся тут или нет, грозись хоть царем, хоть всеми богами, но…

— Девочка была… несколько растеряна. Расстроена. А ваш… сын изволил её обзывать по-всякому. Вот и не сдержалась.

— Сама-то где?

Не то, чтобы Гурцеев собирался невестку стыдить. Ведьму стыдить — дело, напрочь смысла лишенное — но вот… и невестка ли она ему ныне?

Верховная ведьма руками развела и сказала:

— Вернется.

— Куда?

— Куда-нибудь да вернется. Или к вам. Или к нам. Куда ей еще деваться-то?

Правда, отчего-то прозвучало это без должной уверенности.

— И что теперь? — Гурцеев указал на девку, которая во сне губами причмокивала и пузыри пускала. — С этим вот…

Ведьма замялась.

Смутилась.

И велела чай нести. В гостиную, стало быть. И уже там, в окружении низеньких диванчиков, козеток да сундучков с крышками резными, аккуратных да нарядных, Гурцеев понял, что сделать-то ничего не сделают.

— Положение несколько… неоднозначное. Закон на стороне девочки… если подобная волшба состоялась, то, согласно Уложению и Праву, на то божья воля… — сказала Верховная ведьма, на Гурцеева не глядя.

Это-то Гурцеев и без нее знал.

…царь-батюшка развеселится, когда доложат. А ведь доложат. Слухи пойдут… всякие… один другого гаже. И княгинюшка его вовсе не обрадуется. Она-то все на девочку надеялась, было такое, но вот чтобы так вот… ей маленькую девочку охота было, чтоб тетешкать да наряжать. А вот это вот… чуялось, не позволит ни тетешкать, ни наряжать.

Ни… вообще.

— С… Мишанькой чего делать?

— Думаю… стоит оставить при школе, — заметила Верховная ведьма. — На некоторое время… мы постараемся помочь ему… ей… осознать себя.

— Угу.

— Справиться с силой.

— Силой?

— Ваша… гм… дочь… как бы это выразиться… немного ведьма.

— Немного?

— Самую малость…

Гурцеев обреченно кивнул головой, подумавши, что раз уж у него вовсе дочь образовалась, то ведьма она там или нет — дело десятое.

— …мужа подберем достойного…

Гурцеев чаем подавился.

Мужа? Как-то оно… в голове не укладывалось. От совсем не укладывалось. Нет, еще от деда он слыхивал, что в прежние времена ведьмы на многое способны были, и коль уж проклинали от души, то проклятья этого и проклятому хватало, и роду его, и потомкам до седьмого колена. Только одно дело слышать, а совсем другое…