Понаехали!

- Тише оба, - проворчал третий, чье присутствие зверем и не ощущалось, что заставило насторожиться по-настоящему. – Не хватало… бежит зверь, пускай себе. Нам до него дела нету.

Сила погасла.

Лук заскрипел.

- Долго еще нам тут…

- Сколько батько скажет, столько и будем, - этот, определенно бывший старшим над прочиим, держался с настораживающей уверенностью. – Может, сення, может, завтра…

Зверь пошел. Правда лишь затем, чтобы, минув поворот, нырнуть в призванный туман. Тот, вскипев на тропе, тотчас рассыпался белыми клочьями, чтобы истаять под жаром солнца.

В тумане мир воспринимался иначе.

Туман этот был ближе разуму зверя, нежели человеческому, что и заставляло Норвуда сторониться его, используя тропы лишь в особых случаях.

Нынешний определенно был особым.

Он нырнул в узкую расщелину, чтобы выйти к людям. Те в мире тонком существовали этакими разноцветными всполохами. Одни светились ярче, особенно вот тот маг, что пощадил волка. И другой, схожий с ним – никак и вправду братья – тоже был мало темнее, а вот остальные в большинстве своем люди обыкновенные. Если у кого искра есть, то слабая.

- Неспокойно, - пожаловался кто-то. – И… чуется такое…

Место это, сокрытое от посторонних глаз, возникло, когда скалистый берег взял да треснул, а после каменная подошва расползлась, освободивши узкую полосу земли. В ней-то, в самой дали, кипел силою источник, что и сотворил вокруг себя махонькую долину.

Люди пришли в неё незваными.

И не с добрыми намерениями.

Люди с добрыми намерениями не тянут с собою столько оружия.

- Болтай больше, - огрызнулся кто-то. – Чтоб Вышень точно услышал.

- Да я что… просто… неладно.

- А то, - уже без злости ответили ему. – Был бы я тут, когда б не клятва…

Её Норвуд тоже видел. Здесь, в тонком мире, многое тайное становилось явным, в том числе и нити, протянувшиеся от людей к тому, что стоял подле невысокого, сложенного особой манерой, костерка. Огонь горел едва-едва, облизывая дно котла, в котором кипело травяное варево.

Человек, над ним склонившийся, мешал это варево костью.

И тьма клубилась в котле.

Исконная.

Тяжелая.

- И все равно не понимаю, - видно, тому, который младше, сидеть и вправду прискучило. Вот он поднялся на ноги, но ложбинка была слишком мала, чтоб по ней гулять, и человек сел. – Зачем это надо? Неужели плохо нам жилось?

- Неплохо. Но будет и того лучше, - отозвался прозванный Вышнем.

Он воспринимался не столько высоким, сколько ярким.

- Куда уж… - пробормотал в сторону парень.

А он молод.

И тут находится не по своей воле. И еще ему страшно, пусть страх свой он давит.

- Послушай, Мал, - Вышень присел подле брата, и силы их зазвенели, отзываясь друг на друга. – Батюшка знает, что делает…

- Сомневаюсь. Мне кажется, он немного… преувеличивает свои обиды.

- Не без того, но в целом он прав. Царь давно желает потеснить бояр. И с каждым годом у него выходит все лучше… а окроет школы эти. И что тогда? Он же всех учить горазд. Простонародье наберет, выучит как-то. И будут ему служить верные, аки собаки. Думаешь, просто так? Думаешь, он от добра собирается? Нет, он их на нас натравит. На отца. На тебя. На меня…

- Когда это еще будет!

- Когда-нибудь да будет. Мы должны думать наперед.

- Так тебе Димитриев сказал? Думаешь, слепой, не вижу, что он зачастил с батюшкой дружить. А после этой дружбы тот сам не свой… раньше-то он иное говорил… вот увидишь, потом окажется, что мы кровью умоемся, а этот станет…

- Тише, - над воинами поднялся еще один полог. – Думай, что говоришь.

- Ты его тоже боишься, - Мал мотнул головой. – И ты… и отец… признайся.

- Не его.

- Её? Изрядная стерва… но тем более! Уходить надо, Вышень… уводить людей и…

- Думаешь, позволят? – в голосе этом прозвучала смертная тоска. И Вышень вздохнул, поднялся, задрал голову, глядя туда, где переливался всеми оттенками силы дворец. – Все уже сложено. И начато. И… ты прав. Уходить надо. Тебе.

- Мне?

- Ты ведь не давал ей свою кровь?

- Не хватало…

- Стало быть, есть шанс. Уходи. Сейчас. Отправлю тебя в город. К батюшке, чтобы этот вот…

…человек также мешал костью темное варево, которое и здесь, на отдалении, не нравилось Норвуду. Настолько не нравилось, что он с трудом сдерживался, чтобы не перехватить человеку горло.

Не сейчас.

- …отправляйся домой. Бери матушку и сестер. Уезжайте.

- Куда?

- Куда подальше… лучше к её родичам. Украшения. Золото. Что дома найдешь… пока есть дом. Будет за что потом, если… когда отберут. И… ты прав. А я был глупым и самоуверенным.

- Я…

- Иди, - теперь голос Вышеня прозвучал тихо, но веско. – Иначе… что с ними станется потом? Когда будут искать виноватых?

- Но… а ты…

- Я? Не знаю. Я… постараюсь не подставляться, но, сам понимаешь…

Норвуд вот ничего-то не понимал, а потому, обойдя кругом людей, крепко задумался. Он мог бы их убить. Если не всех, то мага, который единственно представлял опасность. И жреца, уже почти завершившего ритуал. Оставалась малость, это Норвуд шкурой чуял. И шкура подсказывала, что малость эта переменит многое.

Он почти решился.