Понедельник – день тяжелый

Кажется, реально не догоняет, почему я к нему ни разу за помощью не обратилась: мол, что такого, мы же свои люди! А мне просто элементарно стыдно; всё кажется, что Черкасов давно жалеет, что позвал меня к себе работать.

* * *

…Я вообще не собиралась идти на встречу выпускников. Вернее, на юбилей нашего института. Во-первых, чего я там не видела, во-вторых, мне совершенно нечем похвастаться. Семьи нет, и даже на горизонте не маячит, карьера менеджера в фирме по установке пластиковых окон тоже никогда не была ни для кого из нас работой мечты. Но Катька все-таки меня утащила — попробуй-ка противостоять ста килограммам неистощимой энергии и упрямства. «Ты еще чадру себе на всё лицо повесь! — орала она на меня. — И вообще ФИО и место жительства смени, для надежности лучше сразу страну! А то не дай бог с кем-то из наших на улице пересечешься и придется здороваться и разговаривать! Стыдно ей, видите ли! Ты что, убила кого-то? В переходах побираешься? Старушек обманываешь? Быстро оторвала жопу от дивана, оделась, накрасилась и пошла! Пожрем, выпьем, натанцуемся, поржем, пересчитаем у девок все морщины и лишние килограммы! Не боись, я тебя одну не оставлю, всех нашей объединенной массой задавим!»

Обманула. Через полчаса после начала вечера подруга углядела за соседним столом свою студенческую любовь и радостно упорхнула с ней обниматься-целоваться (не подумайте плохого — с ним, с любовью). Я, конечно, ничего такого не предполагаю и даже не хочу — все-таки Катька мужняя жена и дважды заслуженная мать — но больше я ее в общем зале ресторана не видела. Видать, воспоминаниям предались…

Я уже поболтала — подробно и не очень — с узнавшими меня однокурсниками, к не узнавшим-не заметившим решила не подходить. По Катькиному завету досконально рассмотрела окружающих, пришла к утешительному выводу, что не так уж я плохо выгляжу; опрокинула три бокала шампанского и вчистую прикончила близстоящие закуски. Ответственно подготовившийся диск-жокей ставил музыку нашей молодости… кхм-кхм… вот, дожила до такого словосочетания! Разогретый народ радостно толокся на танцполе, не в такт, но с энтузиазмом и громкостью подпевая, пойти, что ли, и правда подвигаться? Под эту музыку хоть танцевать можно, не то что под нынешнее «дын-дын-дын»… Второй раз «кхм»!

— Вот что я тебе скажу! — объявила внезапно свалившаяся на соседний стул однокурсница Милка Кашина, мы звали ее «Милки вэем». Розовая, как молочный поросенок, то ли от алкоголя, то ли от танцев; салфеткой обмахивается. — Женщина обязательно должна завести семью или хотя бы ребенка родить! А если нет — строить карьеру. А то ни туда, ни сюда… Такая моя точка зрения!

— Вот спасибочки, что донесла ее до меня, не уронила, — пробормотала я. И не надорвалась по дороге. Хотя я тебя совершенно не спрашивала.

Работает Кашина в комитете градостроительства, и обручальное колечко на пальце в наличии. Дважды успешная баба, чо уж — и семья и карьера! Никаких тебе «ни туда», а также «сюда»…

— Привет, девчонки!

Мы вздернули головы. Опершийся о спинки наших стульев мужчина казался смутно знакомым, но кто…

— Черкасов! — тонюсенько, действительно, как поросенок, взвизгнула Кашина. — Ты ли это?!

Мужчина засмеялся-закряхтел под весом прямо с места прыгнувшей ему на шею Милки.

— Я, я, Милки вэй! — И протянул мне руку. — Привет, Самохина.

Я от растерянности даже поднялась, как при виде почетного гостя. Неловко пожала твердую ладонь Артема — не привыкшие мы, девушки, к таким приветствиям. Вот кто изменился, так изменился! Вечно взлохмаченные, а то и давно не мытые средне-русые волосы сейчас уложены в хорошую модную стрижку. Под распахнутым дорогим пиджаком — тонкая сорочка. На носу — ни следа от очков, но светло-ореховые глаза смотрят ясно и зорко (линзы, операция?). И уже не такой, как раньше, худой-нескладный… Улыбка, правда, всё та же, узнаваемая.

Артем, глядя на меня сверху, пару раз встряхнул мою руку — от души, чуть не вывихнул. Внезапно рассмеявшись, обхватил-прижал к себе длинными ручищами:

— Самохина, привет!

Сегодня все тут без стеснения обнимались-целовались. Или, как Кашина, на шею кидались. Причем искренне, от души, точно внезапно обрели долгожданных потерявшихся родственников, а не однокашников, с которыми раньше обменивались только дежурным «привет, как дела». Вот что пять лет расставания творят! И что мне оставалось делать? Висеть, как тряпочка, в крепких объятиях Черкасова? Конечно, и я обняла его в ответ, даже по спине похлопала: мол, как невыразимо рада с тобой свидеться!

Честно? Это тоже оказалось неожиданно приятным: он был твердым, теплым, плотным, пах незнакомым парфюмом, свежим алкоголем (фиг бы трезвым подошел или тоже сегодня всех массово обнимает?).