Понять другого (сборник)

Я продолжал анатомировать рыбу, и мне открылась жуткая картина. В ее брюхе находились развивающиеся детеныши. Из едва сформировавшейся пасти одного из них торчал хвост другого. Те акулята, что сформировались на несколько дней или часов раньше, уже в материнском чреве норовили пожрать своих младших братьев и сестер. Передо мной была одна из моделей эволюции в миниатюре, одна из сторон «матери-природы»…

Между тем вспоротая и выпотрошенная акула уже приходила в себя после порции снотворного. Почти с прежней силой она попыталась вырваться на свободу. Я поразился жизнеспособности животного, обреченного еще до рождения быть беспощадной пожирательницей.

Разве она виновата в своей судьбе? Разве она выбирала образ жизни, программу своих детенышей?

Я ввел ей мгновенно действующий яд и принялся обследовать трубопровод. В нескольких местах соединении, особенно в тех местах, где труба касалась подпор, застряли длинные пучки водорослей. От них исходил резкий запах. Откуда они здесь взялись? Почему — пучки? Каким образом водоросли сбились в пучки? Ведь течения здесь не чувствуется…

Я произвел химический анализ водорослей, затем обследовал дно вокруг города. Водорослей было множество, но они отличались по цвету, запаху и составу от тех, что пучками повисли на трубах. Разные виды? Но запах… Запах гниения, причем очень сильный… Слишком сильный для небольшого пучка…

Неожиданно в мои мысли вторгся сигнал бедствия, крик о помощи. Он был очень явственным, я тотчас определил, откуда он исходит, взял пеленг.

Квадрат 17! Вода бурлила за мной, как за мощным глиссером. Я мчался на предельной скорости, которую только способен развивать.

Передо мной — трое здоровенных мужчин, которых я видел у шлюза. Теперь они до смерти напуганы, суетятся без толку, жмутся друг к другу. В одном из них я узнал бригадира. От него распространялись концентрические волны испуга, подобные тем, что источают раненые или загнанные в ловушку рыбы.

— Что случилось? — передал я ему на радиоволне.

Он изумленно взглянул на меня. За стеклом маски шевельнулись бескровные губы.

— Профессор! — услышал я. — Исчез профессор Ветров.

— Когда и где?

— Он решил пойти с нами. Все время был рядом со мной. Но потом кто-то из ребят заметил, что повреждена опора. Профессор поплыл туда, расстояние не больше сорока метров. А потом исчез, вон там…

Я метнулся туда, куда он указал. Включил прожекторы. Увидел леса водорослей. Горы водорослей. Стаи рыб. Придонный планктон. Странный запах. Неужели тут кто-то затаился? Ультразвуковые щупы и инфравизоры не улавливают новых сигналов. Если поблизости есть организм, он должен действовать, чтобы жить. Как бы он ни таился, он не может не дышать, не поглощать растворенные в воде кислород, углекислоту и другие вещества. Но сигналов нет, кроме тех, которые издают трое водолазов. Мне подумалось, что на месте Ветрова мог оказаться кто угодно, и эта неожиданная мысль породила во мне неведомый трепет. Показалось, что кто-то издали наблюдает за мной, ощупывает липким, недобрым взглядом. Впервые я испытал ощущения, о которых читал в книгах. Что же со мной происходит? Радоваться этому превращению или печалиться?

Внезапно в зарослях водорослей я увидел следы, похожие на широкую колею с многочисленными ответвлениями.

Я поплыл над колеей, держа в руке раструб генхаса.[1] Теперь уже не любопытство было главным моим двигателем На первый план выдвинулись другие чувства, стали главными побудительными причинами, главными моделями поведения. И самым неожиданным среди них явился азарт погони.

След оборвался перед горой, поросшей водорослями. Колея закончилась, так резко, будто проложившее ее существо внезапно испарилось…

Я остановился в недоумении. Почему существо должно испариться? Оно могло просто изменить плоскость движения — горизонталь на вертикаль. Возможно, сейчас оно парит надо мной, собираясь броситься вниз? Я посмотрел вверх — никого. Ультразвуковые щупы и локаторы по-прежнему фиксировали только трех людей. Они плыли за мной, включив водометные двигатели скафандров, и вскоре отстали.

Но ведь по всем законам материального мира существо не могло исчезнуть бесследно. И, значит, оно где-то здесь, а я не способен его обнаружить. В чем же дело? Какие механизмы во мне несовершенны?

Любопытство действовало, как кнут, подстегивало мозг, заставляло напряженнее работать, искать допущенные ошибки, варианты решений. И внезапно я заподозрил, что допустил логический просчет в своих поисках. Запустил ленту памяти в обратном направлении и нашел ошибку. Она притаилась, замаскировалась, как в коконе, в слове «существо». Почему я считал, что убивает людей существо? Из-за рассказов о чудовище? Поддался мистификации?

Но, во-первых, чудовища могло вообще не быть.

Во-вторых, если оно и существует, то не обязательно повинно в смерти людей. Существование чудовища и смерть людей могли совпасть по времени.