Понять. Поверить. Простить. (СИ)

Дом, хоть и не мой, но ставший таким родным. Только теперь он опустел. Больше не услышу я детских шажочков, громкого заливистого смеха. Дом навсегда опустел. Стал тоскливым и одиноким. Таким же, как и я.

— Я пока в душ, — громко сказала Насте, — хочу уже смыть с себя этот больничный запах.

— Хорошо, — я слышала, как подруга уже хозяйничает на кухне, — а я пока приготовлю обед.

Я взяла чистое белье, домашние штаны и футболку и поспешила в ванную комнату. Закрывшись изнутри, раздевшись и забравшись под теплые струи воды, наконец, дала волю чувствам, которые рвались наружу. Стирала ладонями потоки слез, которые смешивались с водой из душа, но эти проклятые слезы так и не кончались. А в горле так и застыл крик одиночества и боли. Думала, что громко закричу, но ни единого звука не смогла из себя выдавить — во мне кончился воздух. Во мне кончилась жизнь. Я в изнеможении прижалась спиной к стене, прижала руки к груди, и медленно оседая, опустилась на дно ванны. Прижав к себе колени и не переставая тихо плакать, я уже потеряла счет времени. Анюта, моя маленькая девочка… Как же мне теперь жить без тебя, мой ангелочек. Ты была всем смыслом моей жизни. А теперь этот самый смысл жизни для меня потерян. Чего ради нужна теперь эта жизнь? И только когда уже закончились все слезы, из горла стали вырываться лишь судорожные всхлипы. Меня просто разрывало на части изнутри от образовавшейся пустоты.

В дверь постучалась Настя.

— Эль, ты в порядке? — осторожно поинтересовалась она.

— Да, да. Я сейчас.

Еще минут двадцать я старалась придти в себя и, наконец, решила выйти. Настя, конечно же, все заметила, но не стала ничего у меня спрашивать, за что я была ей очень благодарна. Ромка, уже успевший вернуться с магазина, поставил перед нами на стол бутылку водки.

— Без всяких возражений, — строго посмотрел он на меня, — сейчас это лучшее лекарство для тебя.

После плотного обеда, который наготовила Настя, мы перебрались в гостиную. Разговор за разговором и незаметно мы перешли на тему наших родителей, о том, как отцы примирились и стали теперь даже общаться.

Вообще, когда я пришла в себя после аварии и увидела рядом с собой отца, я просто опешила. Откуда он мог узнать где я. Но потом уже поняла, что Мария Николаевна, моя соседка и бабушкина подруга, позвонила бабуле, чтобы все рассказать. А бабушка не смогла скрыть всего от отца. Но больше всего меня поразило то, как добр и нежен он со мной был. Как когда-то давным-давно, когда я была еще совсем маленькой девочкой. И я вновь почувствовала, что несмотря на то, что между нами произошло, папа по-прежнему меня любит и очень сильно обо мне беспокоится. Мне все еще было больно от того, какое зло он причинил Стасу, но все же я нашла в себе силы, чтобы простить его.

И вот сейчас, сидя с подругой и братом в гостиной, я с удивлением слушала о том, какую роль сыграл в моей жизни отец после моего ухода из семьи.

— Ты знаешь, — начал неожиданную для меня тему Ромка, — а ведь папа очень много сделал для того, чтобы помочь вам с Аней.

— Ты о чем это? — я от удивления даже рот приоткрыла.

— В тот день, когда я помог тебе из дома убежать, вечером отец со мной серьезно поговорил, спросил, как все произошло. В общем, я не буду рассказывать, какой скандал был у них с мамой. Но видимо после этого их отношения окончательно умерли. Папа позвонил бабушке и попросил, чтобы ты пока пожила у нее. Кстати, новые документы это он тебе сделал. В тайне от мамы. А потом договорился в твоем новом институте, чтобы среди прочих студентов тебя направили на практику именно в «Правовой партнер». Директор фирмы какой-то там отцовский знакомый. Кстати, в то время, когда ты только училась и родила Аню, отец подыскивал тебе клиентов, чтобы ты занималась переводами для них — он напрямую давал твои координаты.

Боже мой, мелькнуло у меня в голове, я столько лет жила и думала, что сумела скрыться от семьи, а оказывается этой тихой и спокойной жизни я была обязана папе. Он всегда был в курсе того, что у меня происходило. Теперь я точно поняла, что папа предпочел дать мне самостоятельность и свободу, чтобы уберечь меня и Анюту. От осознания этого всего у меня снова навернулись на глаза слезы. Как бы ни хотелось разреветься перед Настей и Ромкой, но сдержать себя я не могла.

В этот момент в дверь позвонили и я побежала открывать. Видев на пороге папу, я, как в детстве, с громким всхлипыванием бросилась ему на грудь.

— Ну что такое, моя дорогая? — ласково шептал он мне, гладя мою голову. — Не плачь, дочур. Мы все с тобой рядом.

— Пап… — всхлипывала я, — пап… я… Папуль, я так тебя люблю, — и разрыдалась в голос.

— И я тебя люблю, мое солнышко. Папа, знаешь, как сильно тебя любит. — И он сжал меня в своих сильных объятиях, укрывая от всех обид и боли. Но все равно этого мне казалось мало. Чего-то мне еще не хватало. Какой-то иной любви, защиты, утешения.

Через два дня Эля с бабушкой и Ромкой уехали в Карловы Вары. Было решено, что Рома тоже поедет с ними, чтобы приглядеть за обеими женщинами.

***