Понять Россию. Борьба за Украину и высокомерие Запада

2 мая 2014 года в Одессе, расположенной на юге Украины, дело доходит до кровопролития – в данном случае подошел бы даже термин «кровавая баня». Не менее 48 человек погибли, некоторые источники сообщают о более чем ста убитых. Сведения о раненых – многие госпитализированы с тяжелыми ожогами – весьма разнообразны. В телевизионных новостях говорится о «столкновениях между сторонниками центрального киевского правительства и пророссийскими сепаратистами», а также о том, что здание профсоюза, «где находилось большинство жертв», загорелось «в ходе боев между пророссийскими силами и сторонниками правительства Украины». 2 мая одесский футбольный клуб «Черноморец – Одесса» принимал у себя в домашней игре своих противников, команду «Металлист – Харьков». «Футбольные громилы» обоих клубов были настроены агрессивно и соответствующим образом вооружены. И вот когда пророссийски настроенная молодежь пошла против проукраинских футбольных фанатов с дубинками, она столкнулась с неравным противником, значительно превосходившим ее по численности. В предвкушении беспорядков с элементами явной агрессии, обусловленными накалившейся политической обстановкой и выходящими далеко за пределы фанатских чувств, на место столкновения прибыло подкрепление в количестве от семидесяти до ста (некоторые говорят, что до трехсот) членов группировки «Правый сектор». В их арсенал также входили дубинки, а еще бутылки с зажигательной смесью и огнестрельное оружие. В течение нескольких недель, по аналогии с киевским Майданом, пророссийски настроенные демонстранты ночевали в палатках на Куликовом Поле. Туда и перенеслись бои. Лозунги «Правого сектора» звучали как призыв травить русских.

Далее происходит следующее: палатки поджигаются, и люди убегают в прилегающее строение Дома профсоюзов – массивное здание 1950-х годов постройки. В окна первого этажа влетают бутылки с зажигательной смесью. Здание осаждается, выходы горят, люди вылезают из окон, стоят на выступах стен или срываются вниз. Некоторые из тех, кому удается спастись и покинуть здание, погибают от выстрелов. По окнам и людям жестоко стреляют снизу. Милиция не вмешивается, и пожарные появляются только через сорок минут.

Конечно, я понимаю, что для всех этих подробностей времени в весьма ограниченном информационном выпуске новостей нет, однако «столкновения между сторонниками центрального киевского правительства и пророссийских сепаратистов» и информация, о том, что «во время боя загорелось» одно здание, вводят в заблуждение и оставляют уже привычное впечатление – виновата пророссийская сторона. Такая бойня, как и крушение малазийского самолета в июле 2014 года, заслуживала отдельного выпуска новостей и должна была находиться в центре внимания всех СМИ. Потенциал этого события для нагнетания эмоций, если выражаться цинично, вполне сопоставим с июльской трагедией. При такой первобытной жестокости СМИ, как правило, заливаются соловьями, но в данном случае преступники не вписывались в нужную картину.

Тем не менее своего дна СМИ достигли тогда, когда в вечерних новостях (12.04.2014) и в информационном выпуске на канале ARD (04.05.2014) появился термин «пророссийские подонки»[4]. Именно потому, что общественно-правовое телевидение со своим особым правовым назначением для меня так много значит, я называю вещи своими именами, вполне осознавая, что друзей мне это не прибавит. Но ведь «мы, журналисты» не можем, с одной стороны, сетовать, говоря о «богах в белом»[5], на то, что ворон ворону глаз не выклюет[6], и с другой стороны, закрывать глаза, когда речь заходит о нашей профессии. То, чего журналисты так отважно требуют от других, касается и их самих – быть самокритичными, проявлять мужество и показывать твердый характер. Быть может, за долгие годы я просто стала слишком восприимчивой к влиянию языка. Но ведь слово – это хитроумное оружие, об этом писал еще Лев Копелев, знаменитый русский писатель и признанный гуманист, который в 1981 году был изгнан из Советского Союза и нашел приют в Кёльне, родном городе его друга Генриха Белля.