Понятие политического

Самым кратким образом аргументы Шмитта в «Легальности и легитимности» могут быть представлены следующим образом. В Германии, говорит он, наступил кризис «государства законодательства» («Gesetzgebungsstaat»). Это понятие нуждается в пояснении. Шмитт выделяет несколько основных типов государств, в соответствие с характерными для них «системами легальности»: государство юрисдикции, государство правления, государство администрации. Термины, несколько неловкие и непривычные также и для немецкой речи, означают следующее: в разных политических сообществах «высшее и решающее выражение общей воли» или «решающая политическая воля»[839] выступают в разных формах. Иначе говоря, высшей инстанцией последнего, ключевого решения, от которого зависят все остальные и в котором дает о себе знать политическое единство как таковое, может быть суд, правитель, государственная администрация. В этом же ряду оказывается и парламентское государство законодательства. «Государство законодательства — это государственное образование [Staatswesen], подчиненное безличным (и потому всеобщим) и предопределенным (и потому рассчитанным на длительный срок) нормативным установлениям, содержание которых изначально поддается измерению и определению, т. е. это такое государственное образование, в котором закон и его исполнение, законодатель и применяющие закон учреждения отделены друг от друга. В таком государстве „господствуют законы“, а не люди, не какие-либо авторитеты и власти».[840] Почему же наступает кризис такого государства? В общих чертах Шмитт писал об этом, как мы видели, уже в 20-е гг., указывая на «проблему субстанциального равенства и гомогенности». В тех случаях, когда масса оказывается способной к единству всеобщей воли, ей только мешает парламент, в котором происходят якобы рациональные дискуссии, позволяющие выработать наилучшее решение. Но если это происходит в государстве законодательства, то получается, что безлично действующие законы стоят на пути непосредственного волеизъявления. Значит ли это, что парламент должен быть сокрушен в пользу более новых форм демократии? — Этот вопрос постоянно дискутируется в связи с биографией Шмитта. Видимо, он мог рассчитывать на такое развитие событий, но вряд ли мог готовить его. То, что мы читаем в письме Юнгера, есть проговаривание чутким и политически активным писателем, одним из духовных лидеров поколения молодых, озлобленных поражением в войне реваншистов, некоторой последней истины сочинения Шмитта, запрятанной в ученые формулы и очень притягательные, однако амбивалентные, допускающие разное толкование, но буквально врезающиеся в мозг афоризмы.

Удивительным образом, именно Шмитт, написавший так много о базисном доверии, о легитимности, которую нельзя сводить к простой законосообразности, становится в это время защитником легальности. Легальность может принимать самые разные формы. Легитимность этой легальности может быть более или менее устойчивой, и как раз внутреннюю проблематичность всей системы легальности, а не просто поколебленной субъективной веры в нее, он стремится продемонстрировать.