Понятие права

Социальные практики, лежащие в основе такой законодательной власти, будут по сути теми же, что и лежащие в основе простых правил поведения, подобных требованию снимать головной убор в церкви, которые мы теперь можем обозначить как просто правила обычая; таким же образом они будут отличаться и от общих привычек. Слово Рекса теперь задает стандарт поведения, так что отклонения от предписанного им поведения вызовут критику; на его слово теперь будут ссылаться в качестве основания для критики и требований выполнять правило.

Для того чтобы понять, как эти правила объясняют непрерывность законодательной власти, достаточно лишь заметить, что в некоторых случаях, еще то того как новый законодатель начал свою законодательную деятельность, может быть ясно, что уже существует четко установленное правило, предоставляющее ему, как представителю определенного класса или династии, право делать это в свою очередь. Так в течение жизни Рекса I группа может придерживаться правила, согласно которому лицо, которому следует повиноваться, не сводится к Рексу I как индивиду, но к тому, кто соответствует определенным требованиям, например является старшим живым наследником по прямой линии некоторого предка. Рекс I всего лишь конкретное лицо, соответствующее таким требованиям в данное время. Правило подобного рода, в отличие от привычки повиноваться Рексу I, направлено в будущее, так как касается не только нынешнего законодателя, но и всех, кто придет после него.

Принятие, а значит, существование, такого правила на протяжении жизни Рекса I выражается как в повиновении ему, так и в признании, что он имеет право на повиновение такого рода потому, что соответствует тем требованиям, которые общее правило предъявляет к лицам подобного рода. Так как такое правило, будучи принятым определенной группой, определяет условия преемственности законодательной власти, его принятие позволяет обосновать как положение правового характера, о том, что преемник имеет право законодательствовать еще до того, как он начал это делать, так и положение фактического характера, что новому законодателю скорее всего будут подчиняться так же, как и его предшественнику.

Разумеется, признание этого правила обществом в определенный момент времени не гарантирует его признания в другой период времени. Может случиться революция, и общество перестанет признавать это правило. Это может произойти либо при жизни одного законодателя, Рекса I, или же в момент перехода к другому, Рексу II, и если это случится, то Рекс I утратит или Рекс II не получит законодательные полномочия. Ситуация может быть более темной: возможны промежуточные стадии, когда еще непонятно, имеем ли мы дело с восстанием или временным нарушением старого правила, или же полномасштабным действительным отказом от него. Однако в принципе ситуация ясна. Утверждение, что новый законодатель имеет право законодательствовать, предполагает наличие в социальной группе правила, которое дает ему это право. Если правило, в соответствии с которым он получает этот свой статус, было установлено во времена его предшественника, статус которого также определялся им, то естественно предположить, если ничто не указывает на противоположное, что это правило не оставлено и по- прежнему в силе. Подобная же преемственность наблюдается и в игре, когда судья, если ничто не говорит о том, что правила изменились со времен предыдущего матча, засчитывает новому игроку очки по обычным правилам.

Рассмотрение простых законодательных миров Рекса I и Рекса II, возможно, достаточно для того, чтобы показать, что непрерывность законодательной власти, характерная для большинства правовых систем, зависит от той формы социальной практики, которая поддерживает правило, и отличается указанным способом от простого и фактического повиновения по привычке. Мы можем суммировать эту аргументацию следующим образом. Даже если мы признаем, что определенное лицо, такое, как Рекс, чьи общие приказы привычно исполняются, может быть названо законодателем, а его приказы законами, привычки повиноваться каждому из сменяющих друг друга законодателей такого рода недостаточно для того, чтобы объяснить право наследника сменять своего предшественника, и непрерывность законодательной власти. Во-первых, привычки не носят «нормативного» характера, поэтому они не могут наделять кого бы то ни было правами или властью. Во-вторых, поскольку привычка повиноваться одному лицу не может, в отличие от правила, распространиться на класс или династию будущих законодателей, или сделать повиновение им вероятным. Так что сам по себе факт повиновения по привычке одному законодателю не позволяет заключить, что его преемник также будет иметь право законодательствовать; не следует отсюда и фактуальное утверждение, что ему, вероятно, будут также подчиняться.