Понимания Делания

Проходит день, неделя, еще одна, потом месяц, еще один. Ничего не происходит. Вокруг из тех, кто был, еще год назад, уже все списали вас на психушку. Если есть родители, то они со скандалом и дракой гонят на улицу. Даже они больше не готовы терпеть этот странный индивидуальный Путь своего сына. В этом всем вы сидите уже второй год, но отчего-то продолжаете верить в себя, принимать такую жизнь. Разумеется, подобные обстоятельства закаляют, этот страх иногда лезет наружу, и гаденько так шипит. Он просто задает тот же вопрос: «Разве ты не видишь, ничего не происходит, что если ничего этого просто нет?». И вот в те моменты, когда уже слезы не могут литься, ты постепенно выравниваешься, находишь внутри и другие голоса. Они смеются, крутят пальцем и звонко подбадривают: «Нечего слушать это нытье! Все ровно, гребем дальше!». И вдруг ситуация преображается, даже и тень того состояния отступает.

Поразительно бывает наблюдать такие перепады внутри, но и сейчас в начале мая 2019 года во мне это происходит. Уже не та острота переживаний, но наслаждаться есть чем. Спустя почти годичное пребывание у родителей, теперь появилось приблизительное известие, что мое течение выносит меня в отдельное проживание в квартиру знакомых. Тот же самый шипящий голосок внутри находит момент для своего торжества, и выбрасывает наружу массу красноречивых аргументов. В числе них обрывки самых сочных воспоминаний годичной давности, когда в апреле-мае 2018 года я жил один в съемной квартире, и порой валялся в исступлении от ужаса проживаемого опыта. В то время этот гниющий голос внутри мог заслонять собой все прочие, но не теперь. Сейчас уже лучше известна моя внутренняя механика, и помимо этого гиеноподобного Объекта есть структуры заступнического характера, чей конгломерат неизмеримо могущественнее, хотя по-прежнему пропускает удары.

Такие аргументы могут звенеть чрезвычайно убедительно в глазах стороннего наблюдателя, если бы ему только хватило сил погрузиться во всю эту психоделику моих будней. Даже предположения о существе ответов настолько пугают людей, что никто из них не может осмелиться задать мне вопрос: «Как ты можешь так жить?». Ни один бывших друг или знакомый ни разу не позвонил за эти полтора года, хотя все тихо наблюдают в замочную скважину соцсетей. За год совместного проживания, родители ни разу не спрашивали меня ни о чем, и вообще не говорили на сущностные темы. Само мое существование приводит некоторых людей в леденящий ужас. Даже отдаленное осознание личной силы, требующейся на такое проживание, рисует облик неведомого существа в глазах любого человека. Абсолютно любого. Меня просто не может быть. Только что с того? Всё это ничуть не облегчает мне коммуникацию с людьми, поскольку уже давно я не могу многого о себе рассказывать, что бы потом не собирать с пола ошалевшие глаза респондента.

Это примерно, как ехать в танке по пробкам, стараясь не раздавить человечков вокруг себя вместе с их душещипательными историями о проблемах в финансовом секторе страны, в их бизнесе или недопониманием в семье. На текущий момент довольно сложно найти себе новую форму позиционирования в пространстве, чтобы не так сильно оглушать окружающих собой. Даже в молчаливом состоянии мои проявления дезориентируют и деморализуют людей. Некоторые просто не могут выносить мой пустой взгляд в глаза, который проникает внутрь и начинает выжигать внутренности. Девушки иногда просят перестать так смотреть, поскольку им становится страшно. Это безмерная тоска от человеческого невежества иногда заполняет меня в таких беседах, когда вовсе нет желания даже рот открывать. У таких эмоций нет названий, потому люди не могут никак интерпретировать свои ощущения. Я бы назвал это безмолвным принятием человеческой природы в её текущем состоянии. Ты начинаешь принимать, что даже сказанные тобой слова и написанные книги не могут быть услышаны, ведь у слов нет смысла без Боли. Теперь ты остался один. Теперь ты уже не можешь быть открытым и показывать себя людям.

Какой-то парадокс, когда сначала ты стремишься к этому развитию и высвобождения от страхов и комплексов, чтобы быть открытым миру, но наступает момент, когда такая открытость уже начинает выжигать людей в буквальном смысле. На солнышке можно греться, можно и сгореть, и вот теперь солнышко само осознает за собой ответственность по сохранности загорающих. Теперь нужно нарядить себя в некую форму донесения, которая может быть воспринята людьми. Ведь я люблю людей, и хочу быть с ними. Мне довелось обречь себя на вынужденную закрытость, тогда как еще хочется просто быть собой. Теперь приходится стать «загадочным типом, который говорит шифрами», как это называют окружающие. Разумеется, при наличии денег я бы воспринимался эксцентричным миллиардером, которого тоже никто не понимает, но раболепствуют и лизоблюдят без попыток разобраться. За деньги люди простят всё, что угодно, особенно те, кто заявляет обратное.